иногда вынуждали его пользоваться костылями, но в этом было и приятное преимущество: он был единственным членом окружения президента Эйзенхауэра, которому разрешалось ходить в тапочках в Овальном кабинете.

Их старый друг Генри Люс поместил каждого из братьев на обложку журнала Time в первый год их правления. Аллен был изображен со своей вездесущей трубкой, дым от которой поднимался к фигуре в черном плаще с кинжалом, над заголовком "В древней игре - новые приемы и новая команда". Через несколько месяцев после этого Фостер последовал за ним. Морщинистый и угрюмый, выглядывающий из-под черного хомбурга перед глобусом, окруженным красно-бело-голубыми знаменами, он выглядел достойно того, что описывал Time как свою миссию: "Объединить принципы и факты жизни".

Дружба с Люсом была лишь одной из многих ценностей, помогавших Фостеру и Аллену проецировать свои взгляды на американскую прессу. Фостер создал плотную сеть контактов со СМИ, а когда Аллен стал директором центральной разведки, он пошел еще дальше. Аллен установил негласные контакты с владельцами, издателями и редакторами влиятельных ежедневных газет, журналов и вещательных сетей. Среди его постоянных сотрудников были Уильям Пейли из CBS, Артур Хейс Сульцбергер из New York Times, Альфред Френдли из Washington Post и Джеймс Копли из Copley News Service. Через них, а также через журналистов, которые были ветеранами Управления военной информации - официального органа пропаганды правительства США во время Второй мировой войны, он регулярно подбрасывал материалы о зарубежных странах и их лидерах. По его словам, он мог "снять трубку телефона и отредактировать срочный материал, сделать так, чтобы раздражающий иностранный корреспондент был выдворен с места событий, или нанять таких людей, как шеф берлинского бюро Time и человек Newsweek в Токио". Обозреватель Аллен Друри назвал его "человеком с известной тонкой кожей, который не прочь лишить работы тех газетчиков, которые критикуют его агентство".

Спустя годы стало ясно, что усилия Аллена по воздействию на американскую прессу не были случайными или эпизодическими, а являлись частью многогранного проекта под названием "Операция "Пересмешник". С ее помощью он передавал информацию, в том числе и секретную, журналистам, настроенным на продвижение мировоззрения ЦРУ, среди которых были Джеймс Рестон из New York Times, Бенджамин Брэдли из Newsweek, влиятельные обозреватели Джозеф и Стюарт Алсоп. Оперативники также подбрасывали материалы в более мелкие новостные издания, а затем организовывали их распространение через сети, контролируемые дружественными медиабаронами. Фрэнк Виснер, помогавший курировать Mockingbird, называл его "могучим Вурлитцером" ЦРУ.

Домашняя жизнь оставалась для Аллена такой же сложной, как и для его старшего брата. Темп его романтических приключений замедлился, хотя он продолжал периодически встречаться с Мэри Бэнкрофт, которая настолько сдружилась с Кловером, что в какой-то момент они задумались о совместной работе над иллюстрированной книгой о юнгианской теории сновидений. Он также вновь встретился с графиней Уолли Тосканини Кастельбарко, с которой познакомился, когда она была курьером итальянского сопротивления, и после некоторого периода прохлады Кловер принял и ее.

В то время как Аллен культивировал загадочный, пеленущийся образ, Фостер своими огненно-серебряными проповедями времен "холодной войны" сделал его главной национальной фигурой. В своей первой речи на посту госсекретаря, произнесенной 27 января 1953 г. по национальному телевидению, он с драматизмом раскрыл карту мира, на которой был изображен обширный регион, "от Камчатки, близ Аляски... до Германии в центре Европы... в котором полностью господствуют русские коммунисты". Он предупредил, что население этого региона, насчитывающего восемьсот миллионов человек, "превращается в огромное оружие боевой мощи, опирающееся на промышленное производство и современное вооружение, включающее атомные бомбы".

"У нас есть враги, которые замышляют наше уничтожение", - заключил он. "Любой американец, не осознающий этого факта, подобен солдату, заснувшему на посту".

Независимо от того, была ли это трезвая оценка советской мощи или дикое преувеличение, она одновременно отражала и усиливала чувство страха, которое испытывали многие американцы. Фостер стремился к тому, чтобы ядерная битва казалась реальной, неизбежной возможностью. Он передавал ужасающее мировоззрение. Большинство американцев разделяли его.

* * *

Оказавшись в мире, совершенно оторванном от патологий "холодной войны" и еще более далеком от императивов глобального бизнеса, Мохаммад Моссадег и не подозревал, что у него есть серьезные враги в США. Он был озадачен тем, что Трумэн не встал на его сторону, и когда был избран Эйзенхауэр, он осмелился надеяться на перемены. Первая реакция была обнадеживающей. В январе 1953 г. Моссадег направил Эйзенхауэру послание, в котором просил нового президента помочь иранцам вернуть их "естественные и элементарные права", и Эйзенхауэр пообещал "внимательно и с сочувствием изучить эти взгляды".

Однако еще до вступления Эйзенхауэра в должность члены его новой администрации начали обсуждать с агентами британской Секретной разведывательной службы возможность заговора против Моссадеха. Их собеседником был Кристофер Монтегю Вудхауз, бывший начальник британской разведки в Тегеране, который вскоре после выборов совершил тайную поездку в Вашингтон. В Госдепартаменте и затем в ЦРУ он доказывал, что Моссадег должен быть свергнут не в наказание за захват британской нефтяной компании, а потому, что он стал слишком слаб, чтобы противостоять возможному перевороту, поддерживаемому СССР.

"Когда мы знали, что такое предрассудки, мы тем более играли на этих предрассудках", - писал позднее Вудхауз о своих взаимоотношениях с американскими чиновниками. "Влиятельным союзником был Фрэнк Визнер, занимавший в то время пост директора по операциям [ЦРУ]. Аллен Даллес также был восприимчив. Он оказался проницательным и практичным человеком и очень помог убедить ЦРУ в том, что вместе мы сможем провести эффективную операцию".

Эйзенхауэр вступил в должность президента без того антимоссадеховского пыла, который охватил братьев Даллес. По словам одного из его биографов, Джина Эдварда Смита, он "поначалу не проявил особого интереса" к идее разжигания революции в Иране, но Фостер надавил на него, и "за вечерней выпивкой Айк был склонен согласиться на переворот, если рука Америки не будет заметна".

После того как Фостер убедил президента санкционировать свержение Моссадега, Аллен приступил к его планированию.

"18 февраля 1953 года в Вашингтон прибыл вновь назначенный начальник британской секретной разведывательной службы, - пишет историк разведки Тим Вайнер. Сэр Джон Синклер, мягкий шотландец, известный публике как "Си", а друзьям - как "Синдбад", встретился с Алленом Даллесом и предложил Киму Рузвельту стать полевым командиром для переворота. Британцы дали своему плану прозаическое название "Операция "Бут". Рузвельт предложил более грандиозное название: операция "Аякс", в честь мифического героя Троянской войны (странный выбор, поскольку, по легенде, Аякс сошел с ума, убил стадо овец, приняв их за воинов, и, опомнившись, покончил с собой от стыда)".

Серия ярких депеш от Лоя Хендерсона, американского посла в