не видел его в таком подавленном состоянии. Дядя Петя из всех взрослых в общине не падал духом ни при каких обстоятельствах и всегда оставался в хорошем настроении. Даже когда пять лет назад все чаще стали сбоить генераторы, а запчасти для них на складе подходили к концу, он был единственным, кто с уверенностью смотрел в будущее. Остальные, в их числе был и отчим Кузьмы, сомневались в счастливом решении вопроса с устойчивым энергоснабжением, а Знахарь твердил, что все будет хорошо.

В итоге так и получилось.

Из трехсот сорока жителей общины почти треть составляло мужское население. Из них у половины было техническое образование и головы, как говорится, варили что надо. Один из тех самых технарей и предложил выход из ситуации, пока дизельные агрегаты окончательно не превратились в утиль.

– Ну а чо? Сварганим паровые машины и ветряки, да и забудем о проблемах с электричеством, – заявил на общем собрании Иван Кулябин, коренастый широколицый мужчина сорока пяти лет. Обитатели бомбаря упорно величали его Кулибиным за неискоренимую страсть мастерить из подручных материалов и ремонтировать все подряд. За проведенные в убежище годы не было ни одной сломанной вещи, какую он не смог бы починить или найти ей другое применение.

Кузьме тогда только-только двенадцать исполнилось. Это было его первое общее собрание наравне со взрослыми. Раньше на такие сборища детвору не допускали, но поскольку с развлечениями в убежище всегда было туго, ребята любыми правдами и неправдами пробирались в актовый зал или толпились у входа, ловя долетающие из приоткрытых дверей слова. Они многого не понимали, но им хотелось участвовать в жизни общины и приносить посильную пользу.

Поначалу детей гоняли, но потом решили, что им рано или поздно придется решать проблемы, коих с каждым годом становилось все больше, так что, если есть желание, пусть слушают взрослых да ума-разума набираются. Чем не школа жизни такие вот посиделки?

– Из чего ты их делать-то собрался, Кулибин? – крикнула тетя Галя с толстыми, как бревна, ногами и такими же здоровыми ручищами.

– Дык из всего, что под руку попадется, – ответил дядя Ваня, почесывая лысину на затылке.

Люди в зале загомонили.

– Спокойно, товарищи! – Зубр встал с места, подождал, когда все угомонятся, и посмотрел на Кулибина: – Иван Анатольевич, ты уж уважь наше любопытство, расскажи подробно о своей идее.

– Дык, это… я говорить-то не мастак, – смутился изобретатель. – Я больше руками привык работать, а не языком чесать.

– Ты все же постарайся, Анатолич, вдруг у тя языком-то баще получится, – выкрикнула одна из женщин.

Все захохотали. Кулибин покраснел до корней волос, махнул рукой и сел на место.

– Ну хватит, нечего балаган разводить, мы тут не на посиделки пришли, а важные дела решаем! – прикрикнул Зубр, и все смешки и посторонние разговоры немедленно стихли.

В этот момент Кузьма ощутил необычайный прилив гордости за отчима и с видом победителя посмотрел на сидящих рядом с ним Парамона и Пузо. Те тоже примолкли, хотя не так давно перешептывались, мешая ему вслушиваться в разговоры взрослых.

– Давай, Иван Анатольевич, говори, – попросил Зубр, садясь за накрытый красной линялой материей стол.

– Дык на поверхность надоть идти, из дерева вышки для ветряков делать. Генераторы для них с автомобилей можно снять, а в цехах смотреть, из чего паровые машины смастрячить. Воды у нас полно, с топливом тоже проблем не будет, чай, не в степи живем. Край лесной у нас завсегда был, так что дровами разживемся. Для паровиков под генераторы можно электродвигатели со станков приспособить. Киловатт сто не обещаю, но если ветряков с три дюжины сделаем да паровых машин штук десять соберем – недостатка в электричестве у нас не будет. Еще и излишки появятся. Я так смекаю, временные избытки энергии мы в аккумуляторы сливать будем – на случай, если потребуется ветряк какой подремонтировать, ну или паровик на обслуживание остановить.

Так и сделали. Работали долго, всем убежищем, кроме совсем уж малых детей. Чуть ли не полгода трудились, но осилили и ветряки, и паровые машины. Не раз за эти невероятно длинные месяцы людей настигали отчаяние и упадок сил. Даже Кулибин как-то в сердцах сказал, что ничего из его затеи не выйдет. Так было, когда ветряки ломало порывами сильного ветра и взорвалась первая из собранных чуть ли не на коленке паровых машин. Хорошо хоть при взрыве никого не зашибло.

Ох и чихвостили бабы тогда изобретателя, чуть всю плешь ему не проели за кровавые мозоли на руках да синяки на теле. Слишком тяжелым трудом доставалась энергобезопасность убежища. Знахарь тогда с Зубром единственные из всех жителей общины встали на защиту Кулибина. Женщины на полном серьезе грозились его побить, да не тряпками какими-нибудь, а всем, что под руку подвернется, вплоть до железок всяких и батогов. Знахарь потом долго ходил по отсекам, уговаривая всех снова за общее дело взяться, и всегда делал это с улыбкой да веселыми присказками.

«Может, он тоже стал чувствовать что-то странное, как и я? – подумал Кузьма. – Надо будет заглянуть к нему и позадавать наводящие вопросы. Вдруг удастся что-нибудь выяснить».

Решив больше не забивать голову посторонними мыслями, он поднялся на первый уровень и зашагал к отцовскому кабинету.

Глава 13

Внезапный союзник

Кузьма жестом велел денщику молчать, на цыпочках приблизился к двери с грубо намалеванными химическим карандашом буквами «комендант» и осторожно потянул за ручку. Дверь с тихим скрипом приоткрылась. Сквозь узкую щель Кузьма увидел склонившихся над столом Зубра, Юргена и Капитана. Они что-то обсуждали вполголоса, при этом отчим черкал карандашным огрызком по лежащему перед ним листу бумаги.

Сердце юноши радостно забилось. Парамон говорил, что перед Испытанием эта троица устроила ему настоящий допрос: проверяли теорию, прежде чем допустить к практике. Раз они снова собрались, значит, вылазке быть.

Кузьма постучал в дверь и, не дожидаясь разрешения, перешагнул через порог. Сталкеры замолчали. Зубр строго зыркнул на пасынка и сердито буркнул:

– Чего тебе?

– Я на проверку перед Испытанием, – сказал Кузьма, чувствуя, как в животе заворочалась липкая медуза дурного предчувствия.

– Все отменяется.

– Как?! Почему?!

– Видишь ли… – начал Юрген и осекся, увидев предупредительный жест коменданта.

– У нас так-то здесь совещание, если ты не заметил, – буркнул Зубр. – Закрой дверь с той стороны.

– Чем я провинился перед тобой?! – в голосе Кузьмы натянутой струной звенела обида. – За что ты меня наказываешь?! Почему не допускаешь до Испытания?!

Зубр стукнул кулаком по столу:

– Выйди и не позорься перед людьми. Ведешь себя хуже девчонки. Дома поговорим.

Злость захлестнула Кузьму с головой. Он открыл рот, собираясь высказать отчиму все, что накипело на душе, но в последний момент сдержался. Понял, что ничего этим не добьется, только сделает хуже. За такое Зубр может вообще отстранить от Испытания. Плакала тогда его мечта