где располагался институт. Я занимался своими делами, окруженный книгами, когда в один прекрасный день дверь кабинета отворилась и вошел директор института Рязанов в сопровождении человека небольшого роста, явного иностранца, судя по непривычным нашему глазу бриджам и гетрам. Рязанов своим густым басом представил нас друг другу: "Это товарищ Лукач, он будет работать с вами в кабинете философии истории".

Появление нового сотрудника меня не удивило. Институт был тогда местом, куда откомандировывали работников Коминтерна, которые по разным причинам не были желательны в своих партиях. Лукач оказался в институте после неудачи его «тезисов Блюма» в 1929 г. и должен был оставить непосредственно политическую деятельность, сменив ее на работу научную.

В первый же день нашей встречи мы начали разговаривать, сначала осторожно, потом все более увлекаясь, и не заметили, как прошел целый день. Мы скоро поняли, что во многом сходимся или дополняем друг друга, и быстро почувствовали большую взаимную симпатию. Начался период наших" московских разговоров" тянувшихся целое десятилетие. О чем только мы с ним не говорили! Я не буду перечислять темы наших разговоров. Они касались не только философии, были среди них и проблемы, относившиеся к истории далекой и близкой, были и другие – общественно-политические. Жаль, что эти диалоги остались незаписанными. Мы оба жалели об этом и оба вспоминали о них с чувством грусти об ушедшем времени. Впоследствии Лукач мне говорил, что в сводчатом "погребе Рязанова" он провел лучшие дни своей жизни». (Д.Б. Рязанов (1870–1938) – создатель и первый руководитель ИМЭ, знаток текстов Маркса. Исключен в 1931 г. из ВКП(б) за связи с социал-демократической эмиграцией. Расстрелян.)

Лукач, приняв предложение руководства компартии Германии сосредоточиться на публицистической и пропагандистской работе в интересах привлечения творческой интеллигенции на сторону КП Г, в июле 1931 г. выехал из СССР в Германию. Первое письмо настоящего издания (от 20 сентября 1931 г.), по всей вероятности, было первым, которое написал Лукач Лифшицу из Германии.

Был оформлен переход Лукача в германскую компартию из ВКП(б), где он состоял около года, перейдя в 1930 г. из венгерской компартии, с влиятельным деятелем которой Белой Куном вступил в конфликт, предложив проект программы этой партии, осужденный в 1929 г. как «правоуклонистский».

В месяцы, предшествовавшие выезду в Германию, Лукач подвергался острой критике в СССР в условиях происходившей коренной перестройки всей философско-идеологической жизни. Так, в конце января 1931 г. «Правда», подводя итоги борьбы с «меньшевиствующим идеализмом», осудила А.М. Деборина за то, что, критикуя Лукача за взгляды, изложенные в «Истории и классовом сознании» (1923 г.) и других работах 1920-х гг. (см.: Деборин А.М. Г. Лукач и его критика Маркса. – М.: Материалист, 1924), он пытался закамуфлировать свои собственные идеалистические взгляды. Лукач же в этой публикации был однозначно охарактеризован как идеалист-гегельянец (см.: Об итогах дискуссии и очередных задачах марксистско-ленинской философии // Правда. – 1931. – 26 января). Об «идеалистической ревизии» марксизма Лукачем писал весной 1931 г. и будущий академик М. Митин в журнале «Под знаменем марксизма» (см.: Митин М.Б. Очередные задачи работы на философском фронте в связи с итогами дискуссии// Под знаменем марксизма – 1931. – № 3). Одновременно происходила шумная кампания травли директора Института Маркса – Энгельса академика Д.Б. Рязанова, освобожденного в 1931 г. от своих обязанностей и исключенного из партии за связи с меньшевистской эмиграцией (в реальности эти связи ограничивались сферой изучения наследия Маркса). Кабинет философии истории ИМЭ, где работали Лукач и Лифшиц, воспринимался в некоторых кругах как своего рода рассадник вольнодумства: см. Приложение, I. Можно предполагать, что Лукач охотно согласился с командировкой в Германию, поскольку новое партийное поручение давало ему возможность в самый разгар идеологических чисток не мозолить глаза своим критикам. В последние годы жизни Лукач и сам в беседах со своим учеником И. Эрши признал свое настойчивое желание покинуть в 1931 г. СССР (Lukacs Gy. Megelt gondolkodas. Eletrajz magnoszalagon. Bp., 1989. 208 o.).

58 Письмо Лифшица Лукачу, о котором идет речь, не найдено.

59 Речь идет о совместной работе Лукача и Лифшица в Институте Маркса – Энгельса в 1930–1931 гг.

60 Речь, по всей вероятности, идет о члене Политбюро ЦК КПГ, одном из влиятельных ее секретарей Лео Флиге, с которым Лукач находился в достаточно близком знакомстве.

61 Лукач был в 1931–1933 гг. одним из руководителей берлинской организации Союза защиты немецких писателей, созданного в 1910 г. для защиты экономических и политических прав литераторов, журналистов, издателей (эта организация объединяла интеллигентов разных политических ориентаций, в берлинской организации Союза насчитывалось около 900 человек). Лукач принимал также активное участие в работе возглавляемого И.Р Бехером Союза пролетарско-революционных писателей Германии, образованного в октябре 1928 г. в качестве подразделения Международного объединения революционных писателей (МОРП).

62 В этот период суть каждого нового поворота в политике КПГ (Коммунистическая партия Германии) чаще всего заключалась в еще большем усилении сектантских тенденций в ее деятельности, еще большей активизации ее борьбы с социал-демократами, ставившимися на одну доску с фашистами. В резолюции ИККИ (Исполнительный Комитет Коммунистического Интернационала) (1931 г.), принятой с учетом влияния позиции руководства КПГ по отношению к Германии, содержалось требование «быстрого и решительного исправления ошибок, в основном сводящихся к либеральному противопоставлению буржуазной демократии и парламентских форм диктатуры буржуазии ее фашистским формам» (Тезисы, резолюции и постановления XI пленума ИККИ. – М.; Л.: Московский рабочий, 1931. – С. 11, 12). Тактика разоблачения СДПГ как главного врага подрывала союз антифашистских сил, что облегчило приход нацистов к власти. Подробнее см.: Пинцберг Л.И. Сталин и КПП в преддверии гитлеровской диктатуры (1929–1933 гг.)// Новая и новейшая история. – 1990. – № 6; Он же. Накануне прихода фашизма к власти в Германии. Новые данные о позиции КПП// Там же. – 1996. – № 1.

63 Важнейшие литературно-критические работы Лукача, относящиеся к периоду его жизни в веймарской Германии (1931–1933 гг.), были опубликованы в журнале «Линкскурве» (Linkskurve): «Романы Вилли Бределя» (1931, № 11), «Тенденция или партийность?» (1932, № 6), «Репортаж или изображение? Критические замечания о романах Оттвальта» (1932, № 7, 8) и др. Спор Лукача с пролетарским писателем В. Бределем, автором круга Б. Брехта Э. Оттвальтом и др. разворачивался вокруг вопросов о характере, методе и стиле новой пролетарской литературы. Лукач выступал против заимствования у модернизма литературной техники, в том числе приемов репортажа у сторонников так называемой «новой предметности». Репортажность, как и некоторые другие приемы, получившие распространение в пролетарской литературе, ведут, по его мнению, только к фиксации внешних состояний современного мира, не позволяя проникнуть в его целостность. В статьях 1931–1932 гг., опубликованных в «Линкскурве», проявилась установка на более углубленное изучение пролетарскими писателями наследия классической литературы. Эти статьи во многом предвосхитили круг идей, получивших развитие в работах по проблемам «большого