«Пожалуйста», – думаю я, когда открывается входная дверь и в прихожей раздаются голоса. «Пожалуйста», – думаю я, когда Росс нерешительно окликает меня по имени. Я распахиваю шкаф и смотрю на автопортрет Эл, провожу пальцами по яростным мазкам краски на лице. «Пожалуйста», – думаю я, спускаясь по лестнице и крепко держась за перила, потому что все вокруг качается и кренится. Ненадолго останавливаюсь внизу и вижу их торжественные, мрачные лица и доску с колокольчиками в дверном проеме кухни: изогнутые черные пружины, сверкающие колокольчики, язычки в форме звезд. «Пожалуйста!»

Рэфик, прочистив горло, по очереди смотрит на нас обоих.

– Мне очень жаль, Росс. Кэтриона. – Она опускает голову. – Это точно она. Это Эл.

Видимо, тот ужасный день в парке Йеллоукрейг был не так уж и плох.

* * *

Прихожу в себя в Зеркальной стране. Когда я снова могу видеть, то стою на коленях на палубе «Сатисфакции», прижимая к груди кормовой фонарь, и смотрю на стремительно несущиеся по небу тучи, белые гребни волн и Черную Бороду, который настигает меня – медленно, но верно.

Я не плачу, потому что не могу. Периодически тело сковывает нервный паралич, и я перестаю дышать, видеть, думать. В промежутках кашляю, раскачиваюсь, обхватив себя руками, и делаю один неровный вдох за другим. Едва немного прихожу в себя, как накатывает новый приступ.

Спотыкаясь, бреду прочь от «Сатисфакции», сворачиваю в длинный пустой проход. Останавливаюсь на полпути возле внешней стены и думаю о портрете капитана Генри Моргана, который Эл постоянно дорисовывала и все же не закончила. Генри Морган, наш отец, король пиратов семнадцатого века.

Почувствовав приближение приступа, я снова падаю на колени. Не знаю, принесет ли это утешение теперь, но я начинаю шептать. «Мы не покинем друг друга никогда-никогда. До тех пор, пока мы живы», – повторяю я снова и снова.

На меня падает тень, горло судорожно сжимается. Я чувствую порыв холодного воздуха и содрогаюсь от страха. В темноте что-то белеет, бросая на стены уродливые тени. Мертвые огни! Эхом отдается крик «Беги!» – высокий, протяжный вопль, и я вскакиваю, но уже слишком поздно, и тень меня настигает.

– Кэт, перестань!

Росс падает на колени и хватает меня в охапку, удерживая руки и ноги. И я отчаянно борюсь с ним, пытаясь вырваться, потому что он – муж Эл, он принадлежал ей, а она – ему с тех самых пор, как он впервые забрался через окно-люк в Зеркальную страну. До сих пор это не имело для меня никакого значения – я даже убедила себя, что это неправда.

– Прекрати! Оставь меня в покое! – При этом я вцепляюсь в него изо всех сил, до боли, и держусь так крепко, словно Росс – единственная скала в бушующем черном море.

[email protected]

17 апреля 2018 года в 05:50

Re: ОН ЗНАЕТ

Входящие

ПОДСКАЗКА 10. ЗА БЕРЛИНСКОЙ СТЕНОЙ

Отправлено с iPhone

* * *

Я в кафе «Клоун». Синяя Борода и Черная Борода тоже здесь. Они вытаскивают нас из шкафа, волокут в спальню номер три и вешают на крюки. Мы умираем, кричим в кромешной темноте как раненые пираты на залитой кровью палубе, и наши тела бросают акулам.

Я в Зеркальной стране, сижу, скрестив ноги на пушечной палубе «Сатисфакции», и смотрю на Эл. Мы в одинаковых клетчатых сарафанах и накрахмаленных белых блузках. Если б не Росс, сидящий между нами на корточках, то можно подумать, что мы смотримся в зеркало. Как будто одна из нас настоящая, а другая – лишь отражение. В руке у него лист белой бумаги, исписанный красными и черными чернилами, – План.

«Вместе мы справимся, ясно? – говорит Росс. – Ведь нас трое».

Энни подмигивает мне из-за штурвала. «Иногда приходится быть храброй, даже если ты – последняя трусиха».

Я на кухне, сижу за столом. На тарелке омлет на тосте и каша, слишком горячая, чтобы есть. В старом дымоходе застряла птица. Она царапается и бьет крыльями. Рука дрожит, я промахиваюсь мимо рта, мама сжимает губы в ниточку. «Не чавкай, Кэтриона!» Дедушка сидит, положив больную ногу на свободный стул, запрокидывает голову и хохочет, но руки у него дрожат еще сильнее, чем у меня. Он смотрит на Эл, стоящую на пороге. «Не ешь стоя, девонька. А ну садись, черт бы тебя побрал!» Эл глядит на меня и ухмыляется. Я притворяюсь, что ничего не вижу. «Можно мне чаю?»

Берлинская стена – это черная штора кладовой. Эл всегда была Алеком Лимасом, героическим шпионом, пришедшим с холода, а мне приходилось играть на другой стороне вместе с клоунами, изображая Джорджа Смайли с его жестоким «Цирком», и вести Алека навстречу гибели. Страничку из дневника я обнаруживаю в подогнутом и подшитом крае шторы.

4 сентября 1998 года

Сегодня за завтраком все делали вид, что все как обычно. Наверное, даже я, хотя мне было страшно как никогда.

А мама, дедушка и Кэт все такие: передайте соль, налейте мне чаю, торопитесь, пора в школу… А я такая: ну как вы можете вести себя как обычно? Неужели вы не слышите? Неужели вы не видите? Неужели вам не страшно? ОН же ВЕРНЕТСЯ!

Ничего я конечно не сказала. Похоже, мы все об этом думали, и никто не мог сказать вслух. На случай, если он и вправду вернется.

После завтрака я затащила Кэт за Берлинскую стену, прикрыла ей рот рукой и прошептала на ухо: ЭТО ДОЛЖНО СЛУЧИТЬСЯ СЕГОДНЯ!!

Так и будет. Неважно, что она говорит. Неважно, насколько нам страшно. Таков наш ПЛАН. Так мы договорились.

Я стою за пыльной занавеской в кладовой, с трудом дыша сквозь липкую руку Эл. Вокруг нас шепчутся и вьются призраки.

«Это должно случиться сегодня».

«Нет, – думаю я, – НЕТ!»

«Да!» – заявляет Эл.

Я чувствую ее улыбку под своей ладонью, словно мы поменялись местами, и она стала мной, а я – ею. И когда я убираю руку и отдергиваю штору, то все стены в холле и кухне свежевыкрашены в уродливый малиново-красный цвет. Протяжно ухает сова, раздается топот ботинок и крик: «Беги!» Колокольчики начинают звенеть все сразу. Шум стоит оглушительный. Деревянная доска содрогается, колокольчики мотаются вправо-влево, в темноте сверкают язычки в форме звездочек. Я вижу луну.

«Проснись! – кричит Эл моим голосом, нашим голосом. – Проснись, черт бы тебя побрал!»

* * *

Я упала с табуретки и лежу на полу кладовой. В руках и ногах тяжесть, живот скрутило от голода, и в то же время меня тошнит. Голова раскалывается. Так вот на что похоже горе… Или это вина? Так вот что чувствуешь, лишившись половины себя…

Беру телефон, нажимаю «ответить». Экран расплывается, сколько бы я ни моргала.

«Ответь мне! Давай встретимся и все обсудим. Или оставь меня в покое!»