Она поднимает взгляд. Бледное лицо залито то ли дождем, то ли слезами.

«Ненавижу его!»

Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Росса с Эл, лишь протягиваю руку и помогаю Мышке встать, потому что отчасти и сама его ненавижу. Точнее, их обоих. Мышка не отпускает мою руку. Она смотрит на меня и утирает нос рукавом.

«Вот бы я была как ты!»

И я верю, что неистовая зависть в ее глазах – мне в удовольствие, потому что Мышка существует лишь для того, чтобы мне жилось не так тягостно и не так одиноко. Я хочу быть хоть кому-нибудь нужной. Ведь она – моя подруга, мое создание!

Я держу ее за руку и смотрю, как возвращается солнце.

«Хотела бы я остаться в Зеркальной стране навсегда», – говорю я.

Мышка одаривает меня робкой, бледной улыбкой.

«Я тоже».

* * *

Полностью проснувшись, смотрю в темноту. Полный абсурд! Неужели я могла забыть, что Мышка – такая же настоящая, как и мы с Эл? Меня очень пугает, что я сразу приписала Эл авторство писем, не подумав о других вариантах.

Тихонько встаю, на цыпочках спускаюсь вниз, беру ноутбук и сажусь в Тронном зале.

Вспоминаю слова Росса о моей тетке. Или все-таки подруге семьи? Она была мамой Мышки. Внезапно на меня обрушивается ночной кошмар двухдневной давности – картинка становится неожиданно четкой и видоизменяется.

Ведьма тащит Мышку к входной двери. Мышка плачет и кричит: «Нет, нет! Не хочу уходить!» И тогда мама говорит: «Вы можете задержаться еще чуть-чуть?» Ведьма резко останавливается и качает головой. Мышка всхлипывает громче, протягивает к нам руки: «Хочу в Зеркальную страну! Пожалуйста, давай останемся! Хочу в Зеркальную страну!» И мы, презрев страх перед Ведьмой, подбегаем к Мышке, хватаем ее за руки и пытаемся утянуть обратно.

Ведьма снова останавливается, награждает нас ледяной улыбкой и бьет Мышку по лицу. Раз. Другой. Пока мы не отпускаем… Она тычет пальцем с длинным ногтем в дрожащую, склоненную голову Мышки и яростно зыркает на меня с Эл, испуганно умолкших.

«Послушание! Вот что такое семья. – Она с ненавистью смотрит на маму. – Вот что значит быть хорошей дочерью».

Вспышка света, дверь захлопывается, и снова становится темно.

Я судорожно выдыхаю, борясь с чувством вины и страха. Я знаю, это случилось на самом деле, и не понимаю, как могла позабыть…

Открываю ноутбук, гуглю «Национальный архив Шотландии», вбиваю на сайте мамины имя и дату рождения. Ставлю фильтр по родившимся в Лейте, и остается лишь мамина запись. Удаляю ее имя, меняю диапазон даты рождения на пять лет до и после. В списке четыре новых имени: Дженнифер, Мэри и две Маргарет, но без регистрации на сайте никаких подробностей не получить. Я делаю запрос и оплачиваю все четыре свидетельства, включая мамино. После подтверждения узнаю, что ждать придется около двух недель.

Я открываю свою почту и начинаю новое письмо к адресату john.smith120594.

«Если ты действительно Мышка, то давай встретимся. Я знаю, ты в Эдинбурге».

Ответ приходит сразу.

«Нет! Я тебе не доверяю. Еще слишком рано. И уж точно я не верю ему».

«Скажи, чего ты хочешь! Объясни, что происходит».

«Я хочу, чтобы ты вспомнила. Я хочу, чтобы ты захотела вспомнить. Я пытаюсь тебе помочь. Я пытаюсь спасти ТЕБЕ жизнь. Эл мертва. ее убил Он».

Именно последнее сообщение убеждает меня в том, что мои страхи безосновательны. Я еще могу принять, что Мышка – настоящая, но все эти мелодраматичные клише, столь типичные для Эл, чей голос я так и слышу в своей голове, наводят на мысль: это просто игра, одна из ее безжалостных игр. Мне отчаянно хочется, чтобы так и было, и я невероятно зла. Что ж, сама напросилась, сестричка!

«Кто убил Эл?»

Длинная пауза, достаточно долгая для того, чтобы прозвучала барабанная дробь.

«Ее лживый муж».

[email protected]

15 апреля 2018 года в 00:15

Re: ОН ЗНАЕТ

Входящие

Кому: Мне

ПОДСКАЗКА 8. НЕ НАРЯЖАЙСЯ: КЛОУНОВ БОЯТСЯ ВСЕ

Отправлено с iPhone

* * *

Шкаф с маскарадными костюмами в кафе «Клоун». Подсказка ведет к странице из дневника, которую я нашла пять дней назад после того, как обнаружила под кроватью страницу по подсказке номер пять. Я разозлилась и нарушила последовательность, отказавшись плясать под дудку сестры. Именно эта запись напугала меня больше всего.

Я не собираюсь ни открывать шкаф, ни перечитывать страницу. Меня все равно трясет, волосы на затылке встают дыбом, по коже бегут мурашки. Я прекрасно помню, что там написано.

10 августа 1998 года

Что-то приближается. Оно уже близко.

Иногда мне так страшно, что я забываю, как дышать. Я забываю, что умею дышать.

* * *

Мы с Эл снова убегаем. Мы бежим изо всех сил, спотыкаясь и падая. Громкий металлический звон эхом отражается от стен, и солнце исчезает. В темноте судорожно звонят колокольчики. Их слишком много, и определить, откуда доносится звук, невозможно. Мертвые огни преследуют нас, вспыхивают и дрожат на стенах: мы пытаемся удрать от стука ботинок, криков и рева. Разбойники и тюремщики, Зубная Фея и мадам Дефарж, Синяя Борода и Черная Борода. Теперь мы далеко от Зеркальной страны, теперь она даже не воспоминание, а место, о котором мы читали или где жили давным-давно. Как Шир в Средиземье или залитая кровью площадь в Париже, тюрьма в штате Мэн или остров в Карибском море. Потом мы сидим на корточках в платяном шкафу, сгибаясь от страха, вцепляемся друг в друга, вонзаем ногти все глубже в кожу. В отличие от Зеркальной страны кафе «Клоун» не защитит нас – это лишь место, где можно спрятаться.

«Мы – пираты, наш папа – король пиратов, – шепчет Эл мне на ухо, сидя в холодной густой тьме. – Все будет хорошо!»

Нет, не будет. Я знаю, что это ложь.

Дверная ручка начинает дребезжать и поворачиваться, и мне хочется закричать – ведь это единственный способ встретить кровь, пот, рев, ярость и зло, которое изо всех сил пытается проникнуть внутрь. Не знаю, в чем мы провинились. Не знаю, почему оно хочет нас напугать, причинить нам боль. Не знаю, почему оно хочет нашей смерти – повесить на крюк, пока мы не сгнием.

Дверь распахивается, и мы кричим. Внутрь заглядывают Мертвые огни и первая страшная рожа. Черные искореженные кости и синяя борода, оскал острых зубов, ром и табак, подмигивание и рев. А колокольчики звенят и звенят…

* * *

Один колокольчик все еще трезвонит, причем слишком громко, слишком по-настоящему. Нет, он не отголосок моего кошмара – это происходит здесь и сейчас.