Смотрим дальше. Завоеватель Македонии, консул Луций Эмилий Павел, был исключительно честным, порядочным и высокообразованным человеком. Это не невежда Муммий. Всю свою жизнь старый вояка следовал законам чести и никогда не поступался принципами. Когда легионы под его командованием оккупировали Македонию, то полководцу в целом удалось уберечь страну от грабежей и погромов. Эта была личная позиция Павла, а сенат не вмешивался в его распоряжения. Казну македонских царей консул сохранил в неприкосновенности, чем вызвал негодование легионеров, посчитавших, что их лишили заслуженной добычи. С этого всё и началось.

Луций Эмилий получил постановление сената, где говорилось о том, что для того, чтобы расплатиться с легионами, необходимо разграбить Эпир: «Отдать на разграбление воинам, участвовавшим в войне против Персея, эпирские города» (Плутарх). Чтобы понять весь цинизм подобного приказа, надо знать о том, что Эпир не находился с Римом в состоянии войны. В стране была как промакедонская партия, так и проримская, некоторые города симпатизировали базилевсу Персею, некоторые поддерживали римлян. Но не более того. И вот теперь именно эпироты оказались заложниками ситуации. Они и понятия не имели о том, что в чём-то провинились перед Римом, а сенаторы уже решили их судьбу. Как в знаменитой басне: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».

Мы не знаем, как отнесся к такому поручению Эмилий Павел, но он прежде всего был солдатом, для которого на первом месте стоит исполнение приказа. О том, как была выполнена воля сената, нам сообщает Полибий. «После этого Эмилий Павел разослал по отдельным эпирским городам центурионов. Им поручено было объявить, что они прибыли вывести из городов гарнизоны, чтобы эпироты стали такими же свободными, как македоняне. Затем от каждого города было вызвано по десять знатнейших граждан. Объявив им, что все золото и серебро должно быть собрано в общественную казну, Эмилий Павел разослал когорты во все города… Рано утром все золото и серебро снесли в общественную казну. В четвертом часу воинам был дан сигнал грабить города. Добыча оказалась столь велика, что при разделе каждому пехотинцу досталось по 200, а всаднику – по 400 денариев. 150 000 человек обратили в рабство. Стены разграбленных городов были снесены. Всего таких городов насчитывалось около 70. Вся добыча была продана, и полученные деньги розданы воинам».

Это – свидетельство современника и очевидца, притом проримски настроенного и старающегося всячески затушевать негативные стороны деятельности своих римских друзей. Но шила в мешке не утаишь. Мы видим, что это была тщательно спланированная и осуществлённая военная операция, ставшая трагедией для десятков тысяч ни в чём не повинных людей. По своим масштабам это мероприятие не уступает «Эфесской вечерне», и в чем здесь разница между Митридатом и римскими сенаторами, совершенно непонятно. Ведь рабство иногда было хуже смерти, достаточно вспомнить тех, кто до конца своих дней был обречен трудиться в рудниках и каменоломнях. У этих людей вообще не было никаких шансов избежать медленной и мучительной смерти. Поэтому, обрекая на рабскую жизнь 150 000 ни в чем не повинных людей, сенаторы многим из них просто подписали смертный приговор. Даже Плутарх, который в своих работах поет гимны римским добродетелям, не смог сдержать возмущения: «В результате столь гибельного и всеобщего опустошения на долю каждого солдата пришлось не более одиннадцати драхм. Всех привел в ужас такой исход войны: достояние целого народа, разменянное по мелочам, обернулось ничтожным прибытком в руках победителей».

Недаром Гай Саллюстий Крисп четко обосновал те причины, по которым его соотечественники ведут захватнические войны: «Ведь у римлян есть лишь одно, и притом давнее, основание для войн со всеми племенами, народами, царями – глубоко укоренившееся в них желание владычества и богатств». Вот так, коротко и ясно.

Но чтобы до конца проникнуться римским благородством и добродетелями, приведу лишь один небольшой, но показательный пример. Это случилось во время восстания Аристоника, когда население Пергамского царства с оружием в руках отстаивало свою свободу от римской агрессии. Маний Аквилий, отец того самого провокатора, который втянул Рим в войну с Митридатом, прибыл в Малую Азию на подавление восстания. Повстанцев он победил, но какими методами! «Аквилий довел до конца азиатскую войну и, чтобы вынудить к сдаче некоторые города, отравил – о позор! – ядом источники. Это ускорило победу, но и обесславило ее, ибо, действуя грязными средствами, вопреки праву, установленному богами и обычаями предков, он, бесспорно, опозорил римское оружие, тогда еще священное и незапятнанное» (Луций Анней Флор). Здесь даже добавлять больше ничего не надо.

Вторая Пуническая война, 214 год до н. э. «Г. Пинарий в Сицилии командовал гарнизоном Энны. Магистраты Энны требовали от него ключей от ворот, которые он держал у себя. Так как он подозревал, что они как будто готовятся перейти на сторону пунийцев, он попросил одну ночь на размышление. Обрисовав солдатам коварство греков и приказав им быть готовыми на следующий день и ждать сигнала, он на рассвете в присутствии солдат заявил, что вернет ключи, если таково будет решение всех жителей Энны. Когда вследствие этого весь народ был созван в театр и требовал того же, обнаруживая желание предаться неприятелю, он дал солдатам сигнал и всех перебил» (Секст Юлий Фронтин).

Тит Ливий оставил красочное описание этой масштабной бойни: «Из воинов, державшихся наготове, одни с криком сбежали сверху в тыл собранию, другие плотно перекрыли выходы из переполненного театра. Началось избиение горожан, запертых внутри. Падали не только от меча, но и пытаясь бежать; люди валились друг на друга, в кучу: здоровые на раненых, живые на мертвых. Словно в захваченном городе бежали одни сюда, другие туда: всюду убегающие, всюду убийцы. Гнев у солдат не утихал; они избивали безоружную толпу, словно одушевленные опасностью, в пылу грозного сражения». Хороши герои! Резать с «воодушевлением» безоружных горожан – это не с ветеранами Ганнибала встретиться лицом к лицу на поле боя. Даже Ливий не нашел слов оправдания для своих земляков: «Так удержали римляне Энну – то ли злодеянием, то ли преступлением, без которого было не обойтись».

Гай Юлий Цезарь. Отличный полководец и талантливый политик, искренне не желавший проливать кровь сограждан, но очень жесткий человек, когда дело касалось тех, кто не был римлянином. Резня, которую будущий диктатор устроил в Галлии, была грандиозной. «Ибо за те неполные десять лет, в течение которых он вел войну в Галлии, он взял штурмом более восьмисот городов, покорил триста племен, сражался с тремя миллионами людей, из которых один миллион уничтожил во время битв и столько же захватил в плен» (Плутарх). В наши дни подобные действия характеризуются одним словом – геноцид. Вполне вероятно, что Плутарх преувеличил число жертв, понесенных галльским народом, но в том, что они поражали воображение современников, сомневаться не приходится. Отсюда и такие цифры.

К слову сказать, те методы ведения войны, которые практиковали римляне, вызывали ужас у их противников. Но для квиритов такая жестокость была в порядке вещей. Сохранилось свидетельство Полибия о том, что происходило в Новом Карфагене после того, как легионы вошли в город. Причем командовал тогда римлянами Сципион Африканский Старший, один из лучших представителей римской военной элиты эпохи больших завоеваний. «Когда Публий увидел, что в город вошло уже достаточно войска, он, согласно обычаю римлян, послал большинство солдат против жителей города и отдал приказание убивать без пощады всякого встречного и воздерживаться от грабежа, пока не будет дан к тому сигнал. Мне кажется, римляне поступают так с целью навести ужас на врагов. Вот почему часто можно видеть в городах, взятых римлянами, не только трупы людей, но и разрубленных пополам собак и отсеченные члены других животных». Даже Полибий, бывший начальник конницы Ахейского союза и хорошо знакомый с военным делом человек, вынужден гадать, к чему такая звериная жестокость.