— Мне нужно к родителям, — говорит он, укрывая меня вторым одеялом, потому что под одним меня до сих пор безбожно трясет. — Мать распереживалась… Останусь у них на ночь.

Я не хочу, чтобы он уходил. Он очень мне нужен, именно сегодня, когда во мне больше нет веры в саму себя. Мне нужно, чтобы Артем держал меня за руку, говорил, что у нас все хорошо, по-прежнему есть «мы» и мы со всем справимся. Мне не нужна жалость и слова утешения, я просто из последних сил тяну руку из трясины отчаяния и беззвучно кричу: «Пожалуйста, не дай мне захлебнуться, ты так сильно мне нужен, не бросай меня, не отворачивайся, я буду с тобой в любой беде, но сейчас мне ни за что не справиться одной!»

— Может быть… — Я не могу справиться с комом в горле.

— Тебе нужно успокоиться, — словно зная, о чем я хочу попросить, говорит Артем.

Пока обувается в прихожей, я нахожу силы выбраться из постели и, как лихорадочная, иду к нему на цыпочках. Успеваю схватить за локоть сразу двумя руками, прижимаюсь к спине вся сразу.

— Не уходи, пожалуйста… Я… мне больно в этой тишине.

— Жень, прекрати. — Голос моего Артема, но он бьет наотмашь, поперек, до кровоточащего пореза внутри. — Мне тоже вся эта херня не в радость.

— Мы справимся, если будем вместе, — шепотом говорю я. Во рту вкус крови — не фантомный, настоящий, соленый до жажды.

Артем не поворачивается, только спокойно высвобождает руку из моих судорожно сжатых пальцев.

— Выспись, дурочка, и не придумывай себе черти что.

Я снова провожу бессонную ночь и не разваливаюсь на куски только потому, что во мне еще есть то, что крепче клея — вера в нас.

Он приезжает в понедельник после работы, и я готова забыть несколько дней тишины, потому что мы снова вместе, в моей квартире снова пахнет зеленым мятным чаем, и я принадлежу своему мужчине. Мне ничего не нужно, я со всем справлюсь, если будем «мы» и, если для нас ничего не потеряно.

Все идет, как обычно.

И не так, как обычно.

Артем делает те же вещи, но у него снова звонит телефон, и он снова сутками пропадает на работе. Неделю, другую: мы есть, но это словно химера, насмешка над тем, что было раньше. Невозможно объяснить это словами, нельзя ткнуть во что-то пальцем и сказать: «Эта деталь вышла из строя, мы ее заменим — и снова все будет хорошо». Есть только все увеличивающееся чувство тревоги и тоски, потому что я все еще в той трясине, а чудесное спасение оказалось лишь сном. Я спрашиваю, все ли у нас хорошо, Артем всегда отвечает «Да, малыш», но спокойствия это не приносит.

Я не верю себе? Я не верю ему?

Все ломается в очередные выходные, когда Артем говорит, что по работе должен уехать до понедельника. Я снова молча реву, провожая его улыбкой и словами:

— Мне все время тебя мало, возвращайся, пожалуйста, поскорее. И напиши, как доберешься.

Он не пишет: ни через час, ни вечером, ни на следующий день. Пора б уже привыкнуть к тому, что Артем терпеть не может, когда его контролируют и не накручивать себя, потому что молчит просто из желания защитить личное пространство, но мне все равно плохо. Так же плохо, как и во все предыдущие разы, когда он был где-то бесконечно далеко, словно в другой галактике, и у нас просто не существовало физических форм связи.

И в моей голове снова те фотографии и та женщина. Она — раковая опухоль у меня на сердце, постоянно там и постоянно болит, впрыскивая в кровь яд сомнения. Мне нужно просто спросить его об этом. А если он в самом деле все это время был с нами обеими?

Я не знаю, как буду жить.

Артем возвращается не в понедельник, а только в среду. Злой и какой-то раздраженный, отмахивается, когда я пытаюсь спросить, что случилось и чем могу помочь. Говорит, что не голоден. Становится возле окна, пока я пытаюсь найти подходящие слова, чтобы начать неудобный разговор. Все потому, что в последнее время мы почти перестали разговаривать, кто-то должен прорвать плотину, за которой нагромоздилось недопонимание, невысказанные обиды и укоры.

Все будет хорошо, надо только…

— Жень, нам нужно сделать паузу, — опережает меня Артем.

— Что? — переспрашиваю я.

— Нам нужно немного отдохнуть друг от друга, пару недель побыть на расстоянии.

— Мне не нужно! — выпаливаю в ответ. Слишком громко и как-то надрывно, словно не успеваю проглотить гранату, и она разрывает голосовые связки. — Артем, я не понимаю. Уже совсем ничего не понимаю. Что происходит?

«И почему ты не повернешься ко мне лицом?»

— Жень, я… Просто хочу побыть один.

Я пытаюсь отыскать ошибку. Смотрю на стремительно истекающее время на таймере огромной ядерной бомбы, которая вот-вот разрушит все до основания, и отчаянно хватаюсь за последние секунды, чтобы исправить расчеты, увидеть погрешность. Господи, я в таком отчаянии, что готова достать жвачку и залепить ею проклятый счетчик, лишь бы и дальше быть в неведении.

Что сказать мужчине, когда он говорит, что хочет побыть один, но отчаянно не хочешь его отпускать? Я иду к нему, поднимаю руки, чтобы притронуться — и вдруг вспоминаю, как Артем «отцепился» от меня в прошлый раз. Как будто я какой-то паразит, клещ на его безупречной одежде. И руки сами собой падают вдоль тела, словно пустые рукава.

— Скажи, что не так — и мы все исправим. — Мне так больно говорить своим кровоточащим горлом, но если я буду молчать сейчас — потом будет поздно! — Я же знаю, что ты мой мужчина, мне другой не нужен. Никто. Только ты.

Артем резко поворачивается, трет ладонью лицо и снова отходит, как будто одна моя близость отравляет ему жизнь.

— Ты меня душишь, Женя! — Зло, снова наотмашь, снова до внутренностей.

И на этот раз во мне нет сил держаться: я просто плачу, реву навзрыд и что-то все время говорю, говорю… В который раз тысячу слов о любви, о нас, о будущем.

— Тебя слишком много в моей жизни, Жень. Ты везде. А мне везде не нужно. Мне не нужно тихое семейное счастье, я — холостяк. Прости.

Я почти не вижу его лицо за слезами. Понимаю, что больше и не увижу, пытаюсь вытереть соль, но ее становится только больше.

— У нас не получается, сама видишь.

— Я люблю тебя, Артем…

Мне плевать на женскую гордость, на силу, на самодостаточность. На все плевать! Я знаю, что меня просто не будет, когда за ним закроется дверь. Я рассыплюсь на атомы, превращусь в лужу слез, но он все равно не вернется, не ответит ни на одно мое сообщение, не напишет и не позвонит сам. Он просто уйдет, потому что вычеркнул меня из своей жизни. У меня больше не будет шанса сказать ему, что я готова на все, лишь бы он передумал, дал нам еще хотя бы один день.

— Не отворачивайся от меня. — Как же больно. Невыносимо. Сердце пульсирует рваным ритмом. — Я буду лучшей для тебя, обещаю… Стану всем. Только… не уходи…