— Отец не сказал точно, когда приедет, — проворчала Мардж, — но он уже выехал и едет на машине.

Шон отвел глаза, стараясь сделать так, чтобы лицо его не выразило охвативших его чувств.

Теперь он никогда не позволял своим надеждам воспарить высоко: до тех пор, пока Гарри не прибыл, всегда оставалась вероятность, что он позвонит, извинится и расскажет о каких-то непредвиденных обстоятельствах, не терпящих отлагательства, которые не позволяют ему приехать.

— Тетя, сделай мне одолжение, — сказал Шон. — Не говори Эм. Она будет разочарована, если отец не появится.

— Он получил письмо от адвоката, — сказала Мардж, — и очень расстроен.

— Все равно не говори ей, ладно?

— Ладно, — со вздохом согласилась Мардж. — Что касается вопроса об опекунстве…

Шону не хотелось обсуждать это — его сердце болезненно сжималось, и ему хотелось плакать. Он встал из-за стола и отнес свою тарелку, чтобы сполоснуть в раковине и поставить в посудомоечную машину; потом с трудом заставил себя улыбнуться, так, чтобы улыбка коснулась и глаз, чтобы Мардж знала, что ему наплевать на Гарри.

— У меня много уроков.

Мардж тоже отнесла свою тарелку к раковине.

— Ты так похож на него.

— Нет, — возразил Шон, скрываясь в коридоре. — Нет, не похож.

Алессандра пошевелилась. Гарри посмотрел на нее и убедился, что она не спит.

В окна машины струился прохладный утренний воздух. Она озябла и подтянула ноги к самому подбородку, спрятав их под один из непомерно огромных свитеров, купленных им для нее. Без косметики красота ее выглядела более тонкой и изысканной. Странно, но с самой уродливой стрижкой, какую только можно вообразить, Алессандра казалась ему еще более привлекательной, чем раньше, — он даже боялся, что, несмотря на принятые предосторожности, многие обратят на нее внимание. Ей придется расстаться с этой ее царственной манерой сидеть и двигаться, придется начать сутулиться и опускать голову. Она должна перестать казаться королевой, переодетой в обноски своего младшего брата.

Гарри улыбнулся: впервые увидев ее, он и думать не мог о том, что ему придется решать подобные вопросы.

— Что вас так развеселило? — спросила Алессандра.

За все дни, что они провели в мотеле, она едва ли пару раз заговорила с ним, зато он без конца инструктировал ее, как лучше всего сделаться невидимой. Она не должна пользоваться духами, особенно теми, которыми пользовалась всегда, и должна всеми силами скрывать свою аллергию на молочные продукты, вплоть до того, чтобы иногда заходить в молочную и покупать там мороженое, путь даже с целью выбросить его в ближайшую урну, когда никто не будет этого видеть. Ей придется найти работу и заняться тем, чем она никогда не занималась раньше, придется изменить стиль жизни и привычки, преодолеть свой страх перед собаками и завести пса, причем большого, с огромными зубами. К тому же она должна будет повсюду брать его с собой.

Алессандра слушала детектива молча, мрачно соглашаясь со всем, кроме предложения завести собаку. Она иногда задавала вопросы, но ни разу ее вопрос не звучал так, как теперь:

— Что вас так развеселило?

Гарри был готов принять этот вопрос как признак того, что ей захотелось поговорить.

— Я думал о Джордже, — сказал он, и это не являлось полной не правдой. — Он был бы горд, если бы увидел, как вам идет этот маскарад.

Алессандра издала какой-то непонятный звук и переключила внимание на сцену, промелькнувшую за окном машины.

О'кей! Черт возьми, если у нее не было охоты разговаривать, то у него была. Ему давно чертовски скучно. По радио раздавался только треск статического электричества, а ее напряженное и нарочитое молчание ему ужасно надоело.

— Знаете, я собирался кое о чем спросить вас, Эл. Где вы научились приемам оказания первой помощи? Не каждый сообразит, что делать, когда у стоящего рядом человека вдруг фонтаном хлынет кровь из вены.

Алессандра посмотрела на него.

— Из артерии.

— Из вены или из артерии — какая разница?

— Разница есть. Артерии несут кровь от сердца, и потому для жизни опаснее, когда повреждаются именно они.

Гарри с любопытством посмотрел на нее, но она уже снова отвернулась к окну.

— Итак, где вы этому научились? Если скажете, что учились на медицинском факультете, я упаду в обморок — не уверен, что у меня хватит сил перенести еще какие-нибудь сюрпризы.

— Медицинский факультет? — фыркнула она. — Ничего подобного.

— В таком случае где?

Она ответила не сразу.

— Я проходила курс по оказанию первой помощи в десятом классе школы. Мне это нравилось, и потому я на все обращала внимание.

— Но все же не пошли учиться на врача?

Последовала новая пауза, а за ней долгий холодный взгляд. Гарри чувствовал, что Алессандра его изучает, будто раздумывает, отвечать или нет.

— Мне это и в голову никогда не приходило, — сказала она наконец. — Моя мать была бы в восторге, если бы я вышла замуж за врача, но стать врачом самой? Нет, ни в коем случае. К тому же, оканчивая среднюю школу, я уже знала, что не пойду в колледж — на это не было денег, а с моими отметками стипендия не полагалась, хотя они не были такими уж плохими, скорее средними.

Гарри поскреб подбородок.

— А я полагал, ваш отец связан с банковским делом.

— Только днем, — сказала Алессандра. — А по вечерам и в выходные он был игроком. Его официальная работа не слишком хорошо оплачивалась.

— Господи, как жаль! Должно быть, это высасывало все деньги из семьи?

— Да, верно. — Алессандра рассмеялась, но смех ее был невеселым. — Так я познакомилась с Гриффином.

— Во время игры?

Она молча посмотрела на него, потом нехотя произнесла:

— Должно быть, вам очень скучно, если вы задаете такие вопросы.

— Просто меня интересует… По правде говоря, вы так хорошо справляетесь с этой ситуацией, что мне интересно все узнать о вас. Вы оказались сильнее и умнее, чем я предполагал раньше. Откровенно говоря, я так и не понял, почему такая женщина, как вы, связалась с Ламонтом и его дружками. Это первое, что я хотел бы знать.

— Как просто. — Она вздохнула. — Пленительная искренность и честность. Очень подкупает, как вы выкладываете карты на стол, Гарри. — Внезапно голос ее обрел жесткость. — Если не считать того, что в последний раз, когда вы это делали, у вас в рукаве была вся колода. Вы извините мое любопытство, если я спрошу, что вы от меня скрываете на этот раз?

Она снова уставилась в окно. Подбородок ее был вызывающе высоко вздернут, но это было игрой. Алессандра изо всех сил старалась скрыть, что уязвлена. Он видел, как дрожат уголки ее рта, видел обиду в ее глазах.