Джордж тихо выругался и с отвращением выключил телевизор.

— Можешь представить, всю неделю, что я в больнице, нет бейсбольных матчей — не сезон. Не показывают ничего, кроме глупых ток-шоу и велосипедных гонок по грязи. Будто мне интересно смотреть на тринадцатилетних подростков. Если бы я этого хотел, то завел бы семью.

Ким подняла глаза от журнала.

— Ты скучаешь, бедняжка!

— Да, скучаю, страдаю, умираю и хочу выкурить сигарету.

Джорджу теперь не давали болеутоляющих, которые позволяли бесплотно парить над больничной койкой и собственным телом. Нога у него беспрестанно болела, ее дергало и жгло. А еще его тошнило от больничной еды и от медбрата Стэна, заходившего в палату в любое время дня и ночи, чтобы померить ему давление и проверить, не сползла ли повязка.

— Бедный Джордж! — Ким положила журнал и подалась вперед, одарив больного сочувственной улыбкой и предоставляя ему возможность свободно обозревать ее бюст.

Джордж ощутил укол совести. Она ведь была с ним так мила и нежна, проводила у его постели все отведенные для посещений часы уже целых три дня. Ким сняла комнату в мотеле поблизости от больницы, платя за нее больше, чем могла себе позволить, только чтобы быть рядом с ним. И все же каждый раз, бросая на нее взгляд, Джордж жалел, что это не Ники, которая даже не сочла нужным справиться о его здоровье по телефону.

— Я знаю, что надо делать, когда скучно, — сказала Ким с усмешкой. Она придвинула свой стул ближе к его кровати, и рука ее скользнула под легкое хлопчатобумажное одеяло.

Джордж ощутил на бедре прохладные пальцы. Его рука перехватила их до того, как они добрались до края его больничного халата.

— Двери палаты не запираются.

— И что?

— Только то, что они не запираются.

— В таком случае приключение становится еще более волнующим, — прошептала Ким. — Подумать только — в любую минуту сюда могут войти.

— Я того же мнения.

— Скучно не будет.

— Это хорошая мысль. Пожалуй, даже слишком.

Ким встала и опустила занавески вокруг кровати.

— А как теперь?

Она была так серьезна, что Джордж не мог сдержать смеха.

— Это сумасшествие!

— Да, я немного сумасшедшая, наверняка ты это уже заметил.

Она села на край его кровати и отогнула одеяло, стараясь не потревожить раненую ногу.

— Ким…

— Ты ведь не скажешь, чтобы я прекратила? Верно?

Она наклонилась, поцеловала его нежно и неторопливо, потом, медленно раздвинув полы его халата, снова поцеловала, на этот раз в подбородок, потом в шею, в грудь, в живот. Подняв голову, Ким улыбнулась, прежде чем продолжить свой путь вниз.

Джордж вздохнул и закрыл глаза. В одном отношении она оказалась права — теперь ему совсем не было скучно.

Николь все же приехала в больницу. Она была далеко не так невозмутима, как ей хотелось казаться. В желудке у нее от волнения образовались спазмы.

Джордж будет жить. Доктора говорили, что он поправляется, заживление идет отлично и прогноз положительный.

И все же Николь знала, что, пока не войдет в его палату, не посмотрит ему в глаза и лично не убедится, что с ним все благополучно, она ничем не сможет заниматься с полной отдачей.

Последние несколько дней были ужасны — она в пять раз медленнее обычного выполняла даже несложные каждодневные дела. Ее внимание, ее мысли были далеко — на расстоянии нескольких сотен миль, на севере, в штате Нью-Йорк.

Николь усилием воли заставила себя стоять спокойно, а не топтаться на месте в лифте, который скоро доставит ее на этаж, где расположена палата Джорджа.

— Так вы говорите, когда Гриффин впервые появился у вас в доме, он был громилой? — Гарри ел чипсы «Читос», доставая их из бумажного пакета, и поэтому кончики его пальцев окрасились в ярко-оранжевый цвет. — Черт! Они забыли положить пакетик с салфетками! Должно быть, когда в очередной раз был налет на супермаркет, салфетки бросили бандитам вместе с деньгами. Теперь я меченый до конца жизни.

— Нет, он не был громилой в полном смысле слова, — сказала Алессандра, невесело улыбнувшись. — Скорее пугалом, страшилой.

— Гриффин? — Гарри удивленно покачал головой. — Не могу себе представить.

— Он работал для одной юридической фирмы, помогавшей клиентам выколачивать деньги должников. Когда мы познакомились, я еще училась в средней школе. Гриффин привозил документы на подпись отцу — какие-то закладные или что-то в этом роде. Взимавшийся за услуги процент был непомерно высоким, но приходилось платить. Отец мог отказаться, но, если бы он не заплатил, вслед за Гриффином явился бы молодец с бейсбольной битой вместо атташе-кейса с бумагами.

На этот раз Гарри выглядел так же скверно, как и она. Подбородок его был покрыт уже не щетиной, а гораздо более длинной порослью. Прошло больше двадцати четырех часов с тех пор, как они сделали свою первую и единственную остановку в мотеле; пассажирка время от времени спала в машине, Гарри не спал ни минуты. По мере их приближения к штату Колорадо Алессандра все чаще задумывалась о его намерениях. Неужели теперь он решил добираться до цели без единой остановки?

— Итак, Гриффин облегчил для вашего отца возможность вторично получить ссуду под залог имущества, — высказал предположение Гарри. — Должно быть, при этом он урвал хороший куш и от компании, специализирующейся на ссудах, и от клиента, а потом начал ухаживать за несовершеннолетней дочерью бедняги и кончил тем, что женился на ней. Хорошая сделка!

— На самом деле мой отец не получал никаких ссуд.

Гарри на мгновение оторвал взгляд от дороги.

— Не получал?

— А Гриффин не пытался за мной ухаживать, пока мне не исполнилось восемнадцать, хотя я знаю, что нравилась ему. Он был увлечен мною. — Алессандра вздохнула. — По крайней мере вначале.

Она подняла голову и встретилась глазами с Гарри.

— Если вам тяжело говорить об этом, то и не будем. Для человека, имевшего привычку весьма бесцеремонно шутить кстати и некстати, он проявил необычайную чуткость.

— Да тут и говорить особенно не о чем, — возразила Алессандра. — Гриффин заплатил долги моего отца, а также оплатил мои уроки красноречия и записал меня в частную школу хороших манер.

— Школу хороших манер? — Гарри рассмеялся. — Господи! А я и не знал, что такие школы еще есть. Должно быть, там была скука смертная.

— Мне льстило внимание Гриффина. Он был высокого мнения обо мне.

— Он пытался сделать из вас жену по своему вкусу, отлить вас по образцу, придать вам желанную форму.