– Магдалена сгоняла, – ленивоответил Кирюшка.

– Пешком?!

– И чего? – удивиласьЛизавета. – Тут всего три километра, а на велике она не умеет.

– Притащила все мятое, – недовольносообщил Кирик.

– А вы как хотели? – рассердиласья. – Девочка пробежала шесть километров по солнцу.

– Три! – поправила Лиза.

– Туда и обратно!!!

– Ой, только не начинай скандал, –возмутился Кирик.

– Действительно, Лампа, у тебяопределенно к старости начинает портиться характер, – обнаглела Лизавета.

Если у вас дома есть дети в славномпубертатном возрасте, то вы понимаете, что спорить с ними невозможно. Ничегохорошего не получится. Поэтому я молча проглотила хамство и решила изменитьтему беседы.

– Где Рейчел?

– В гамаке.

– Там только Муля и Ада.

– Носится где-нибудь.

– Вы не следите за стаффордширихой? Ноона может испугать тех, кто не знает о ее миролюбивом характере!

– Господи, Лампа, – сморщиласьЛизавета, – ну разве можно раскрывать рот только для того, чтобы делатьнесчастным детям очередное замечание? Отчего нельзя вести себя нормально?

– Да, – оживился Кирюшка, –прийти домой, сделать ребяткам вкусный ужин, помыть посуду… Вон в раковине с завтракагрязные чашки так бы и кисли, кабы их Магда не помыла.

– Не нравится она мне, – буркнуласебе под нос Лиза.

– Кто? – машинально спросила я,ставя на горелку кастрюлю с сосисками.

– Магдалена, – пояснилаЛизавета, – подхалимка! Все улыбается, благодарит, посуду моет…

– С собаками гуляет и молчит, –подхватил Кирюшка.

– Просто воспитанная девочка, котораяощущает неудобство из-за того, что пользуется чужим гостеприимством, – ярешила погасить зреющий скандал.

Но сделала только хуже.

– Она притворщица, – рявкнула Лиза.

– Забей, – велел Кирюшка, –черт с ней.

– Так говорить нельзя, – нахмуриласья, – это грубо.

– О боже! – закатила глазаЛизавета. – Опять двадцать пять.

Я, чтобы успокоиться, глянула в окно, увиделаидущую от ворот коротконогую фигуру в слишком цветастом платье и невольнобрякнула:

– Принес же ее черт!

– Ага, – обрадованно подскочилКирилл, – значит, нам так выражевываться нельзя, а тебе можно?

Я хотела было заявить, что глагола«выражевываться» в русском языке не существует, но не успела, потому чтораздался короткий стук и звонкий голос:

– Есть дома кто-нибудь?

Пришлось, навесив на лицо приветливую улыбку,распахивать дверь и фальшиво-радостно восклицать:

– Нина Ивановна! Проходите, хотите чайку?

– Ужинаете? – прищуриласьсоседка. – Не помешала?

– Нет, что вы, – суетилась я,вытаскивая из шкафчика вафельный торт, – сейчас отрежу вам кусочек.

– Не волнуйтесь, душенька, – пелаНина Ивановна, – я только что от стола, а вы все работаете и работаете.Смотрю, бедные детки целый день одни да одни, небось голодные!

– Так мы взрослые, – с кривойухмылкой сообщил Кирюшка. – Лизавета суп сварила, я посуду помыл, и дело сконцом.

И Кирюшка, и Лизавета терпеть не могут нашусоседку Нину Ивановну Замощину и всегда при ней начинают прикидыватьсяидеальными детьми. Нина Ивановна виртуозная сплетница, основной смысл ее жизнисостоит в собирании всяческих слухов о жителях поселка. Больше всего госпожеЗамощиной приходятся по вкусу чужие неприятности. Попав в дом в разгарскандала, она просто расцветает, причем удовольствие мигом отражается навнешнем облике соседки. Ее глаза начинают задорно блестеть, к бледным щекам игубам приливает краска. Кирюшка и Лизавета знают об этом, потому в присутствииЗамощиной начинают вести себя, как дети из утопического сна учительницы первогокласса.

Вот и сейчас Кирик мигом схватил нож, аЛизавета, опустив глазки вниз, тоненьким голоском поинтересовалась:

– Лампуша, можно мне еще одну сосисочкувзять?

Я чуть не расхохоталась, но решила поддержатьих игру:

– Конечно, детка, да угости НинуИвановну.

Соседка оглядела исходящую паром розовуюколбаску и констатировала:

– Останкинские покупаете, дешевые. Мыберем черкизовские, в натуральной оболочке, дорого, конечно, зато качественныепродукты. Ой, какая сейчас жизнь сложная пошла, люди вынуждены на желудкеэкономить!

В этом заявлении вся Нина Ивановна, вроде онавам сочувствует вполне искренне, но потом вы вдумываетесь в сказанные ею фразыи понимаете, что она, похоже, между делом наговорила гадостей.

– Слыхали, что случилось-то? –затарахтела Нина Ивановна, отодвигая от себя тарелку с забракованной сосиской.

– Нет, – осторожно ответила я.

– Да ну! – всплеснула онаруками. – Впрочем, откуда тебе быть в курсе, гоняешь весь день в городе,хорошо хоть ночевать приезжаешь. Катерина-то, гляжу, и ночью отсутствует!Слушайте!

Судя по раскрасневшемуся лицу Замощиной,новость была хоть куда!

– У Ванды Кропоткиной младенцаукрали, – с самым радостным лицом сообщила Замощина.

Дети разинули рты, а я испугалась.

– Как украли? Она же совсем недавномальчика родила! Ему еще и месяца не исполнилось! – Два стукнуло, –кивнула Нина Ивановна и торжествующе оглядела наши растерянные лица, –Феденькой назвали. Между нами говоря, жуткий крикун был, как заведется плакать,у всей улицы спокойный отдых заканчивался.

– Почему был? – прошептала я. –Ребенок умер?

– Так с утра ищут, – с горящимиглазами пояснила Нина Ивановна. – Ванда милицию вызвала, только толку!Небось на органы забрали! Тут, около леса, коттеджи строят, рабочие по-русскини бум-бум, небось они постарались.

Мне стало совсем нехорошо, но Замощина, ничегоне замечая, неслась вперед:

– А, может, продать захотели олигархамбездетным, всякое теперь случается.