ним невозможно разговаривать, он двинулся там в своем Афгане. – Отпусти, не трогай…

– Ты не сказала, что ребенок мой, не сказала! – сжимает локоть, не позволяя отойти. Встряхиваю рукой, но хватка железная. – Это все изменило бы.

– Я пыталась, знаешь, но ты городил херню что я могу захомутать Марка, мол теперь есть повод…

– Ревновал, поэтому и несло.

Произнес и мы замолчали, тяжело дыша. Мой взгляд никак не хотел подниматься с земли, усыпанной жухлыми иглами, боялась, что наткнусь на его ответный и увижу там что-то, чего не должна видеть.

Паша разжал пальцы на моем локте и погладил кожу, видимо стараясь негласно извиниться за грубость. Но я от этой ласки только сильнее сжалась, и он опустил руку.

– Ты позволишь мне на нее посмотреть? – задал вопрос ровным тоном будто и не было этой бури оборвавшейся всего секунду назад, а я закусила щеку изнутри, понимая, что не смогу пустить на порог его невесту, пускай она и не претендует на роль матери моей Кариши.

– Только если ты придешь один, – произнесла затравленно и подняла взгляд на Суворова. Тот понимающе кивнул, подводя черту в этом непростом разговоре. – Отвези меня, пожалуйста, домой.

Пашка открыл рот, собираясь что-то сказать, но промолчал и сдавшись кивнул и шагнул к водительской двери.

Заняла место рядом с ним, невольно содрогаясь от мысли как далеко мы уехали. Местность не была мне знакома, я бы тут точно заблудилась, надеюсь он запомнил, как мы сюда доехали.

Суворов повернул ключ в зажигании, но машина не отозвалась, он нахмурился и повторил попытку, но та по-прежнему не заводилась и Пашка выругался, глянув на датчик топлива.

– Бенз на нуле. Чудом заехали так далеко.

– В смысле? – переспросила как-то в раз отупев. Пошарила по карманам, собираясь вытащить сотовый, но тут же удрученно прикрыла глаза, вспомнив, что сотовый остался в пакете на столе в беседке. – А твой телефон…

Суворов помотал головой, и я едва не захныкала, осознавая, что нам никак не выбраться из этой глуши. Сколько времени уйдет на возвращение пешком по незнакомой местности темным вечером? Как там Кариша?

– Дочь с кем? – прочитал мои мысли Пашка.

– С подругой, с Валей. Она знает, что делать в случае чего… – но от этого не легче.

– Тогда располагайся Журавлёва. Придется нам ночевать в машине.

Глава 27

Уснуть не удавалось совершенно, казалось, что я лежу на постели, состоящей из игл, хотя место для сна получилось на зависть удобным: Суворов наклонил задние сиденья и те стали продолжением дна багажника, образуя широкую и удобную кровать. Правда с подушками тут был напряг, но зато был плед, которым можно было укрыться, потому что температура уже опустилась до двадцати градусов, а скоро станет еще ниже, и тогда я точно задубею.

Суворов стоял на улице и кормил комаров, курил одну за другой сигареты и не спешил возвращаться в машину. А я, повертевшись с одного бока на другой, сдалась и села, понимая, что уснуть не получится. Мы провели в этой глуши уже часа три, и время точно перевалило за девять вечера, но я могла лишь предполагать, потому что густые кроны деревьев и неизвестно откуда взявшийся смог наполняли атмосферу вокруг темнотой и сбивали мои внутренние ориентиры.

Кнопки открывания окон не работали, зажигание было выключено, и я оттянула ручку и толкнула дверь, выходя из машины.

– Так и будешь тут стоять? – спросила напряженно, глядя в широкую спину, обтянутую серой футболкой. Пашка не оборачивался, затянулся и медленно выдохнул дым, а потом все же снизошел до ответа.

– Спи Журавлёва, – вот и все что он сказал. Вздохнула.

– Не могу… – удрученно выдохнула, и мой взгляд утонул в пространстве. Не могу успокоиться, потому что ты тут совсем рядом, так близко, как мечтала все эти месяцы, но теперь уже мне нельзя тебя касаться, потому что у тебя есть она. А у меня только воспоминания и сожаления о неправильном выборе. – Не спится.

Суворов повернулся и вдруг ни с того ни с сего протянул мне пачку, ведя подбородком чуть вперед.

– Будешь? – и ностальгия накрыла так резко, что сердце ошиблось на удар. Тот самый первый вечер, когда мы пошли в магазин за выпивкой и курили вместе. Он учил меня затягиваться, мы смотрели на звезды и не было во вселенной двух людей свободнее нас.

– Нет, – сглотнула ком в горле и Пашка убрал пачку в карман джинсов. – Я грудью кормлю, не хочу навредить.

Суворов машинально опустил взгляд на мою грудь и тут же отвел, прочищая горло, будто спалился за чем-то недостойным.

– Расскажи о ней, – вдруг спросил, и я втянула ртом воздух, из-за неожиданности вопроса. Собираясь с мыслями, подошла к заднему сиденью и достала плед, закутываясь в него как в кокон, а потом приблизилась к Суворову и встала рядом, глядя в лесную глушь.

– Карина родилась спокойной малышкой, пол ее мне сказали только в двадцать недель на узи, на двенадцатой неделе она отворачивалась и не давала просветить, упрямая. Беременность проходила хорошо, токсикоза почти не было, правда в этом минус, когда я поехала рожать была похожа на слониху… – улыбнулась воспоминаниям, услышала, как Пашка фыркнул, и продолжила. – Роды тоже прошли быстро, всего шесть часов мне понадобилось, чтобы моя зайка появилась на свет. Три килограмма четыреста грамм, пятьдесят один сантиметр, как сейчас помню. Орала она громче всех детей в роддоме, доктор пошутил, что станет певицей, – на глаза набежали слезы, и я вдруг ни к месту подумала: а каково Паше слышать это? Моменты жизни своей кровиночки, которые не застал. Сердце сжалось от боли.

– Три дня мы провели в роддоме, а потом нас выписали, – плотнее укуталась в плед и зевнула. Все-таки ритм жизни матери-одиночки дает о себе знать. – Имя, кстати, я придумала уже после того, как родила Карину. Мне положили ее на руки и в этот момент оно возникло в голове, будто она сама мне его внушила. Оно ей очень подходит. Карина – красивая, – улыбнулась, вспомнив как дочь впервые ела пюрешку из моркови и уделала в ней стены и пеленку. Маленькая озорница. – Первое время она подолгу спала, потом все меньше и сейчас я уже с тоской вспоминаю дни, когда ее не было слышно.

– Какого числа она родилась? – Паша перебил меня тихим голосом, и я с улыбкой ответила.

– Первого февраля.

– Первого? – нахмурился и повернулся ко мне, будто бы не веря в правдивость ответа. Кивнула и Паша выдохнул дым от уже сотой за вечер сигареты и продолжил. – Я в тот день с пулевым в госпиталь попал.

Дыхание застряло в горле, и я взволнованно посмотрела на Пашку, безотчетно протянув руку, чтобы коснуться его плеча. Оно было твердым и горячим и мои ледяные пальцы