Софи куда-то побежала.

Прячась за кустами, Фред последовал за ней. Так, на всякий случай. Проконтролировать никогда не мешало…

На фоне красных всполохов она казалась совсем тоненькой – просто темный силуэт, графический набросок, в котором с трудом угадывались женские черты. Мелькают локти, высоко поднимаются колени…

Куда она так торопится? Она ведь не войдет туда, где уже вовсю хозяйничает пламя?

Софи обежала дом и, ни на секунду не замедлив движения, рванула дверь на себя и исчезла в клубах дыма.

По всему выходило, что Софи должна была сгореть с ним. Спасла бы она его? Нет, вряд ли. Бо должен был оглушить его, чтобы он при любом раскладе не смог выбраться, потом – огонь… Даже если бы он не сгорел дотла, никакая комиссия не нашла бы никаких следов преднамеренного убийства. Все естественно и натурально.

«Дурочка», – подумал Фред. Представил ее в дымных, черных коридорах, посреди языков пламени.

На крыше что-то затрещало. «Сейчас все обвалится», – вот еще о чем подумал Фред. Софи погибнет. Ее больше не будет. А что будет? Будет все то же небо, будут стоять города, будет дуть ветер. Будут люди, будут другие женщины. У Фреда, с его-то перспективами, будет ВСЁ. Ну кроме Софи…

Зачем ему Софи?

Зачем? – спросил себя Фред, вдруг шагнув в двери. Она никто и ничто. Он не любит ее. Она его – тоже не любит и не полюбит никогда. В общем, она только мешает… Любовь – мешает.

Треск. Гул. Он был внутри дома.

Кашляя, Фред метался в черном дыму, прикрывая лицо рукавом. С потолка стали сыпаться балки. Фред споткнулся – и увидел под ногами, на полу – ее. Софи.

Зачем ему Софи? Она погубит его…

Тем не менее Фред подхватил Софи и, стараясь не дышать, скачками помчался назад. Как он выбрался наружу – один бог знает!

Но выбрался и, кашляя, с Софи на руках, отбежал подальше от дома. Жива ли? Кажется, дышит… Фред перехватил ее поудобней и перешагнул через ограду. Вдали слышались сирены пожарных машин. Фред быстро скрылся в здании заброшенной фабрики. Пустой двор, осколки стекол блестят в лунном свете… Софи тихонько закашляла. Вздохнула глубоко.

Позади, с грохотом, обрушилась крыша. Фред оглянулся – мириады искр поднимались в ночное небо… Все, слава богу. Его нет. После такого пожара никто не выживет. После такого пожара даже косточек не останется!

Фред остановился, вгляделся в лицо Софи. В лунном свете оно казалось белым-белым… Лишь следы копоти на щеках. Сомкнутые веки чуть дрожат…

Фред тоже вздохнул и изо всех сил прижал ее к себе. Словно молния пробила его насквозь – через затылок, через все тело – и ушла в землю… Он не смог сдержать стон – так больно, так остро отозвалось в нем это прикосновение.

И он поцеловал ее. Своей щекой попытался стереть копоть с ее щеки. Снова прижал, чтобы убедиться – а отзовется ли в нем снова? Отозвалось. Да еще как…

– Софи, – смеясь, произнес вслух Фред. – Я тебя убью. Ты маленькая, гадкая дрянь. Что ты со мной делаешь, ну что ты со мной делаешь?..

Фред никогда не лгал самому себе. Но в это самое мгновение понял – последние дни он только и делал, что лгал себе. Он пришел сюда вовсе не потому, что хотел все проконтролировать. Он пришел сюда за Софи – чтобы помочь ей, спасти ее – если, не дай бог, она сотворит очередную глупость… До этой минуты он лгал, уверяя себя, что Софи для него – никто.

Фред подошел к машине.

Бо вышел и, ни о чем не спрашивая, распахнул перед ним дверцу. Бо никогда ни о чем не спрашивал и ничем не интересовался. «Все-таки черномазые – самые послушные, самые преданные! Лучше слуг не найдешь», – подумал в очередной раз Фред.

Он сел в машину, прижимая к себе Софи. Она была такой маленькой, легкой, ладной… Хотелось всю жизнь носить ее на руках. Ее нельзя было выпустить из объятий, отдать кому-то.

– Майн либе, майн энгель, майн аллес, майн их, – произнес Фред опять вслух, по-немецки почему-то. Наверное, потому, что Бо немецкого не знал. Бо знал только английский и немного – русский. А произнести вслух правду Фреду очень хотелось. – Бо, едем!

Бо тронул машину с места.

Всю дорогу Софи находилась в забытьи, только кашляла иногда.

Остановились у пустующего деревянного коттеджа, обнесенного сеткой, – таких много было в Подмосковье. С гостиницами связываться не хотелось…

Бо легко отпер ворота, затем дом…

Внутри было прилично и бедно. Чистенько. Кровать, деревянный стол… Фред не боялся, что хозяева вернутся. Насколько он знал Россию, хозяева этой dacha (именно так назывались здесь эти неказистые, однотипные постройки), скорее всего, объявятся в выходные. Они любят приезжать на dacha в выходные, готовить барбекю и пить водку. Да даже если хозяева вдруг объявятся прямо сейчас – чего страшного? Всегда можно вежливо поговорить, дать денег. Они только рады будут…

Фред положил Софи на кровать.

Бо ушел в другую комнату – там скоро закипел электрический чайник, запахло разогретыми консервами…

Горела тусклая лампочка под потолком… Фред открыл стеклянную бутылку с минералкой (написано, что Эвиан, но, кажется, врут – слишком сильно пах этот псевдоэвиан хлоркой), дал Софи отпить. Она глотнула, закашлялась и открыла глаза. Фред поставил бутылку на тумбочку рядом.

Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза. Странно, но Софи как будто даже не удивилась, увидев его перед собой.

Она была в батистовой простенькой рубашке с кружевами вокруг шеи. Рисунок на ткани – бледненькие мелкие цветочки, называемые здесь nezabudki. Фред в своей жизни навидался женского белья – роскошного, вызывающего, соблазнительного… Но бледные nezabudki на тонком батисте вдруг ранили его мужское естество сильней, чем дорогой шелк от кутюр.

– Здравствуй, Софи, – сказал Фред. – Я рад, что ты очнулась.

Она ничего не ответила. Она вообще вела себя не как среднестатистическая женщина – не принимала эффектных поз, не заламывала рук, не стонала томно – «боже мой, что происходит?!» и т. д. и т. п.

Что же сделала Софи, как она отреагировала? Она отреагировала очень странно – замахнулась и попыталась ударить Фреда по лицу, – в последний момент он едва успел перехватить ее руку.

– Зачем ты так? – изумленно-укоризненно произнес Фред. – Я тебя спас. Ты мне жизнью обязана, Софи…

Она отвернулась, слегка покашливая. Она напряженно думала о чем-то. Она подозревала Фреда, своего спасителя… Только вот в чем? Это надо было выяснить.

Фред не был экстрасенсом, он не умел читать мыслей, он просто был на одной волне с Софи, что ли… И он отчетливо ощущал эту волну недоброжелательности, идущую от нее. Недаром он считал Софи своим зеркальным отражением. Русские очень любят рассуждать о так называемой второй половинке, так вот, наверное, если следовать этой логике, то Софи была его, Фреда, второй половинкой…