Быстро и сильно.

Без предупреждения.

Торкель увидел, как по правой ладони Рогера потекла кровь, когда тот поднес ее к лицу. Лео снова нанес удар. Рогер пошатнулся и, падая на колени, ухватился за футболку Леонарда.

— Тут кровь попадает на футболку Лео, — коротко констатировал Билли.

Торкель мысленно кивнул: это объясняет обнаруженную ими кровь. Окровавленная футболка, похоже, стала стартовым сигналом. Лео только того и требовалось, чтобы оправдать дальнейшее избиение. Он яростно набросился на Рогера. Прошло немного времени, прежде чем Лео повалил Рогера на землю и стал его пинать. Таймер на записи механически отсчитывал время, которое Рогер пролежал, скрючившись и принимая заслуженное, по представлениям Лео, наказание. Только в 21:05 Лео прекратил орудовать ногами, наклонился над лежащим Рогером и сорвал с него часы. Потом в последний раз посмотрел на лежащего на земле мальчика, нарочито медленно надел шлем, словно желая усилить свое превосходство, уселся на мопед и выехал из кадра. Рогер еще некоторое время не вставал. Билли посмотрел на Торкеля.

— Он не смотрел с подружкой «Давайте потанцуем».

Торкель кивнул. Лиза лжет. Однако сведения, полученные при допросе Леонарда, тоже не подтверждаются. Рогер не сталкивал Леонарда с мопеда.

Они не дрались.

Драка, по мнению Торкеля, подразумевала двух активных участников.

Торкель откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. Они всяко могут привлечь Лео Лундина за побои и ограбление.

Но не за убийство. По крайней мере не там и не тогда. Да и позднее тоже, в этом Торкель был почти уверен. Лео — хулиган. Но чтобы вырезать сердце — нет, на такое он не способен. Во всяком случае, сейчас, быть может, через несколько лет, если его жизнь действительно пойдет под откос.

— Куда Рогер отправляется потом?

— Не знаю. Вот смотри. — Билли встал и подошел к приколотой к стене карте. — Он продолжает идти вперед и попадает на Васагатан. Здесь он может свернуть направо или налево. Если пойдет налево, то выйдет к Северной кольцевой дороге. На этом перекрестке имеется камера, но там он не появился.

— Значит, он, вероятно, пошел направо?

— Тогда бы он постепенно появился на записи с камеры, расположенной здесь. — Билли указал на карте место перед стадионом, примерно на дециметр к северу. — На самом деле там метров двести. Но там его тоже не было.

— Значит, он свернул раньше.

Билли кивнул, указывая на небольшую дорогу, отходящую от Васагатан чуть под углом.

— Судя по всему, здесь. Апалбювеген. Ведет прямо в жилой квартал. Там нет никаких камер. Мы не знаем даже, в каком направлении он пошел.

— Тогда проверь все направления. Возможно, он потом снова появляется на какой-нибудь более крупной дороге. Отправь людей походить по домам. Кто-нибудь его наверняка видел. Я хочу знать, куда он пошел.

Билли кивнул, и оба мужчины достали телефоны.

Билли позвонил не до конца отошедшему от праздника юбиляру из охранной фирмы, чтобы получить еще записи.

Торкель позвонил Ванье. Та, как всегда, ответила с первого сигнала.

Когда Торкель позвонил, Ванья с Себастианом как раз выходили из Пальмлёвской гимназии. Уже прозвенел звонок на перемену, и в школьном дворе толпилось много учеников. Торкель быстро ввел Ванью в курс дела; говорить по телефону он любил эффективно, и разговор продолжался меньше минуты. Ванья положила трубку и повернулась к Себастиану.

— Они нашли запись с Густавсборгсгатан. В начале десятого Рогер был там.

Себастиан стал вникать в новую информацию. Ванья упорно утверждала, что Лиза Ханссон, шестнадцатилетняя девушка, подруга Рогера, раз за разом лгала относительно его местонахождения в ночь убийства. Теперь они получили доказательство. Следовательно, ей важнее утаить правду, чем раскрыть убийство ее парня. Такие загадочные тайны Себастиана интересовали. Черт, это дело в целом начинало интересовать его все больше и больше. Приходилось признать, что небольшое отвлечение от его собственных терзаний подвернулось как нельзя кстати. Ему, пожалуй, надо продержаться в расследовании сколько потребуется, извлекая максимум пользы из ситуации, а когда представится такая возможность, заново решать вопрос о своем участии и будущем.

— А не побеседовать ли нам немного с Лизой?

— Я уж думала, что ты никогда об этом не спросишь.

Они снова направились в сторону школы. Лиза ушла домой после английского. У нее оказался сегодня короткий день. Можно надеяться, что сейчас она дома. Ванья не чувствовала в себе сил звонить и проверять — это бы лишь дало родителям возможность подготовиться и выстроить линию обороны. Они сели в машину, и Ванья нажала на газ, сильно превысив предел допустимой скорости.

Ехали они молча. Ванью это устраивало. Она не испытывала ни малейшей потребности в том, чтобы поближе узнать просто-напросто навязанного ей и, как она надеялась, исключительно временного напарника. Она уже знала, что болтать ради того, чтобы просто убить время, Себастиан не станет. Урсула называла его социальной катастрофой. Она говорила также, что значительно лучше, когда он молчит. Стоит ему открыть рот, как он делается грубым, сексуально озабоченным, язвительным или попросту озлобленным. Пока он молчит, на него по крайней мере не приходится злиться.

Ванья, в точности как и Урсула, здорово рассердилась, когда Торкель представил им Себастиана и сказал, что тот будет участвовать в расследовании. Не столько из-за самого Себастиана. Конечно, она слышала о нем больше гадостей, чем обо всех полицейских вместе взятых, однако сильнее всего ее задело то, что Торкель принял решение о включении его в группу, не спросив ее. Ванья понимала, что Торкель вовсе не обязан советоваться с ней в таких вопросах, но тем не менее. Она знала: они так тесно взаимодействуют и так много значат друг для друга в работе, что ей полагалось бы дать высказаться по поводу решения, которое влияло на группу в целом, еще до его принятия. Торкель был лучшим начальником из тех, с кем ей доводилось работать, поэтому она удивилась, когда он произвел столь значительное изменение через ее голову. Через головы всех. Удивилась и, честно говоря, огорчилась.

— Как зовут ее родителей?

Ванья оторвалась от своих размышлений. Она повернулась к Себастиану, который сидел неподвижно, по-прежнему глядя в боковое окно.

— Ральф и Анн-Шарлотт. А что?

— Ничего.

— Это есть в материале, который ты получил.

— Я его не читал.

Ванья не поверила своим ушам.

— Не читал?

— Да.

— Зачем ты вообще участвуешь в расследовании?

Ванья задавалась этим вопросом с тех самых пор, как Торкель, мягко говоря, туманно объяснил присутствие Себастиана. Он что, каким-то образом держит Торкеля на крючке? Нет, такое немыслимо. Торкель никогда не стал бы подвергать расследование риску по личным причинам, какими бы они ни были. Ответ последовал скорее, чем она предполагала: