Карл поднялся со стула.

– Ты поедешь со мной в отель? Сумасшедший день.

– Нет, Карл, извини. Я к своим. Меня ждут, мы договорились. После спектакля небольшой банкет. С артистами у меня грустные мысли уходят из головы.

– Хорошо, давай завтра созвонимся. Я приглашаю тебя в Альпы.

– Я подумаю, Карл. Давай пока отложим этот разговор, хорошо? Тебе, Карл, кто-то звонит. Всё, пока! Увидимся! – Яна поцеловала его в щеку и упорхнула.

Мартин выглядел словно человек, который очень хорошо встретил Новый год. Только голова у него раскалывалась не от алкоголя, а от драки. Совершив, фактически, правонарушение, он оставался абсолютно спокойным. Он где-то потерял по дороге пиджак, рубашку у него порвали в нескольких местах, дубинкой полицейские отходили почем зря. На эти мелочи Мартин вообще не обращал внимания. Руки ему заковали наручниками и привезли в полицейский участок, где он плечом выгнул клетку в обезьяннике.

– Ты смотри, бугай! – отметил дежурный. – Давай-ка его в камеру к нашим друзьям. Намекни им, что по пивку получат, если угомонят его. А ты, урод, не рыпайся! Тебя еще, может, фээсбэшники заберут. Что ты на открытии устроил? Международный скандал. Ну дела… Наручники с него не снимать!

Мартина толкнули в камеру.

– Браслеты снимите! – сплюнул Мартин, поднимаясь с пола.

Полицейский молча захлопнул за ним дверь камеры, не обратив внимание на его слова.

Мартин осмотрелся. На нарах сидели три здоровых мужика и мрачно смотрели на него, соблюдая угрожающее молчание: лысый в грязных тренировочных штанах и голый по пояс – курил, худой и очкастый кашлял, а мордастый, с татухой на лбу, встал и вразвалочку подошел к нему.

– О, развлечение прибыло! – сплюнул он на пол. – Давно я не разминал свои суставчики, – он начал хрустеть пальцами.

Мартин поморщился. Из раны на голове по лбу текла кровь.

– Мужик, побереги суставы и сотри это говно со своего лба, – сказал он.

– Фраерок, ты чего такой борзый? Мы тебя сейчас быстро опустим в парашу. – Бандит ринулся на него всем своим весом и с диким рыком вепря.

Мартин нагнулся, подставил ему подножку и огрел по загривку скованными руками. Татуированный врезался башкой в дверь, два раза дёрнулся и затих. Его друганы вскочили и тоже кинулись на Мартина. Один из них прихватил с собой табуретку. Конечно, они не могли знать, что Мартин прекрасно знал приемы борьбы в замкнутом пространстве. К одному он применил удушающий прием, второго свалил ударом ноги и сел на него верхом.

– Ну и вонь! Кто-то говорил про парашу?

– Всё-всё… – прохрипел поверженный. – Слезь с меня. Тьфу! Ты что, зверь, что ли? Мужик, ты под кайфом, что ли?

Мужики с кряхтением вернулись на свои места.

Мартин поднял ногой табуретку и сел на нее, отводя прядь с лица. Руки его были в крови. Видимо, металл все-таки повредил запястья во время боя.

– Чёрт! – Мартин мрачно обвел взглядом всю честную компанию. – Там кто-то говорил о пиве? А знаете, я бы сейчас выпил.

– Так это, если тебя опустим, – шмыгнул разбитым носом лысый.

– Этого вы не дождетесь, – улыбнулся Мартин. – А сказать разрешаю.

Лысый очень осторожно подошел к двери и постучал.

– Эй, гони пивандрий! Мы угомонили красавчика!

Через несколько минут в замке повернулся ключ и в камеру поставили пакет с дешевым баночным пивом.

– Красавчика до смерти не ушатайте, о нем могут еще вспомнить нужные люди. – Ключ снова скрежетнул в замке.

Лысый вернулся на место. Мартин проводил его темным немигающим взглядом.

– Ну!

Ему кинули банку. Мартин открыл ее и влил себе в рот, обливаясь пеной.

– Слышь, мужик… А откуда ты такие приёмчика знаешь? – спросил татуированный. – Ты не из ментов?

– Военный… Полковник запаса, – ответил Мартин.

– А здесь чего?

– Из-за женщины.

– Всё из-за баб! – хлопнул себя по коленям лысый.

– Из-за бабы бы не вписался, из-за женщины, – подчеркнул Мартин и подал знак, чтобы ему кинули вторую банку.

– А ты тут надолго? Бывших-то полковников не бывает.

– Я не знаю, мужики…

Дверь звякнула замком.

– Вейкин, на выход.

Мартин встал, поставил банку на пол. В дверях он остановился.

– Ну, пока, мужики. А ты татуху со лба удали. Ты думаешь, что там набито «Жизнь – дерьмо»?

– Угу, – кивнул татуированный.

– Плохо твои кольщики английский учили. Ошибка в слове, а смысл получается совсем другой: «Вся жизнь – какашка». А это как-то несолидно.

Вейкина вывели из камеры.

По длинному коридору его завели комнату для допросов, и Мартин увидел Карла Штольберга. В черном костюме и черном кашемировом пальто он сидел на самом обычном стуле, но даже это он делал элегантно, закинув ногу на ногу. На лбу и переносице у Карла были небольшие синяки – результат внезапной схватки

Мартин прислонился к стене. Он весь был выпачкан в крови.

– Хорош… – прокомментировал Карл, – присаживайся. Эй, господа, снимите с человека наручники.

– Вы уверены? – спросил полицейский.

– Я требую.

Мартин сел за стол напротив него.

– Хорошее завершение дня? – уточнил Карл.

– Это как посмотреть, – ответил Мартин. – Пришел отомстить, добить, поглумиться? – уточнил он.

– Сколько темперамента и все мимо. Ты себя видел? По-моему, тебе и так хватит. А потом, почему я должен тебя добивать? Мы с тобой в одной лодке оказались. И я тебя понимаю, как никто другой, я всё это уже прошел, и до сих пор больно, – сказал Карл Штольберг.

– Это ты о чём? – напрягся Мартин, разминая затекшие запястья.

– Я когда-то потерял Яну и не смог ее вернуть, и ты останешься без нее. И мне всё равно, что ты скажешь. Шаткое у тебя положение. Я прочел это в ее глазах после нашей драки Ты теряешь ее, если уже не потерял.

– С чего ты это взял? Это всё твои фантазии. Ерунда.

– Уверен, что так и есть на самом деле. Сожалею.

– Так зачем ты пришел? Сказать мне это? Очень важная информация.

– Дурак ты… Мы провели с Яной ночь вместе…

– Может, ты зря попросил снять с меня наручники? – напрягся Мартин.

– Ты дослушай. Нас отравили неизвестным веществом, обладающим сильнейшим галлюциногенным действием. Она думала, что занимается любовью с тобой, и всё время произносила твое имя. Я чуть с ума не сошел. Но отрава в моей крови не давала мне понять реальную ситуацию. Я был словно в горячечном бреду. По настоящему наше с Яной свидание нельзя было назвать любовным, скорее, наваждением, мороком. На следующий день она обратилась за помощью к своему другу, врачу из Москвы, он направил ее к питерскому коллеге и прилетел сам. Сдала кровь на анализ. А вчера она попросила сдать кровь меня. – Карл достал два листа бумаги. – Вот ее заключение, вот мое. Один и тот же препарат в крови. Повезло, что период распада отравы несколько дней, иначе ничего доказать бы не удалось. Представь себе мое положение – я ласкаю женщину, а она шепчет имя другого. Кошмар…