Иногда Дометиан жалел людей, которым незнакомо это чувство.

Ему надо попасть в Москву и нужны люди. В Москве все началось, и в Москве все закончится. Это он знал твердо.

– Я, по случаю, немного знаю, что такое скима. Вы в малой скиме или в великой? Простите, если мой вопрос бестактен, я все-таки профан в старой религии, хотя на досуге, натурально, стараюсь почитывать. Но больше все-таки по современным сектам разбираюсь, ну, знаете, Проклятые Клоуны, Трупы Ряженые, Плясуны, свидетели Бесконечного Бога и так далее, – сказал Ингвар. – Так в какой вы скиме?

– Я принял великий образ ангельский, – ответил Дометиан.

– Но позвольте, разве в великой скиме не положено уходить от людей и общаться только с Богом? – поинтересовался Ингвар. – Я не осуждаю, просто казалось, что это само собой разумеется.

– Бог препоясует меня силою. И останется там навсегда, – сказал Дометиан.

– Правильно я понимаю, что ваши отношения с Богом сильны настолько, что вы с ним всегда и наплевать, что вокруг происходит, потому что внешнее не способно нарушить вашу связь? И надо, наоборот, выходить в люди, чтобы подчеркнуть силу вашей связи?

Дометиан кивнул.

– Очень любопытно, натурально… – сказал Ингвар. – Похоже на обратную иерархию у Клоунов. Там, если вы слышали, чем выше ранг священника, тем он более развратный во всех смыслах, в том числе в социальном. С каждым новым рангом надо чудить все больше, заниматься всякой гадостью. У них, кстати, очень интересная традиция рукоположения… Впрочем, я отвлекся.

В этот момент к столу подошел стюард – тот, что выносил трупы на улицу. Он аккуратно сложил перед Дометианом несколько ножей, кисет с табаком, два кошеля и какие-то мелкие вещи в мешочках. Подошел второй стюард, поставил рядом со столом четыре пары сапог. Причем выстроил их по размеру от маленького к большому. На самых больших сапогах темнели пятна крови. Дометиан удивленно посмотрел на стюардов, потом на Ингвара и развел руками. Тот улыбнулся и жестом отослал мальчишек.

– Позовем, – сказал он им.

Дометиан показал пальцем на дары, покрутил пальцем у виска и вопросительно поглядел на Ингвара.

– О, вы не сталкивались с этой славной традицией? Напрасно, мой дорогой. Вы же убили этих парней в честном бою, и все это видели. Даже княжеский суд не нужен. Я официальный представитель князя Храбрецов, и все в этом кабаке меня знают, так что решили вам сразу отдать. Кто убил в честном бою поднявшего меч, получает имущество убитого. Я сам продвигал этот закон в парламенте. Есть определенные, знаете ли, трудности при пьяных разборках, но у вас другая история. Закон не предписывает, но положено часть имущества пожертвовать на нужды клана, – сказал Ингвар.

Дометиан широким жестом отодвинул от себя все добро убитых разбойников и покачал головой. Потом брезгливо отодвинул ногой сапоги.

– Зря, сапоги хорошие, ребята не бедствовали, – заметил Ингвар. – Прямо все отдаете на нужды клана? Уверены? – Дометиан задумался. Потом достал из кошелей деньги, рассмотрел их и сунул в карманы мантии. Сами кошельки отодвинул обратно и кивнул. Ингвар засмеялся, довольно изящно выпил полугара прямо из горла и похлопал Дометиана по плечу. – Вы мне прямо с каждой минутой все больше и больше нравитесь. Эй, парни!

Оба стюарда синхронно подошли к столу и преданно посмотрели на офицера. В их глазах читалось восхищение и подобострастие, чуть ли не любовь. «Ох, да его тут правда уважают, – понял Дометиан. – Очень хорошо. Это очень пригодится».

– Заберите, передайте старшему. Скажите, две трети в казну, треть заведению за неудобства. Скажите, господин Безголосый велел. Проверю, если вдруг что. И скажите спасибо святому скимнику по прозванию Дометиану, который сегодня сделал наш любимый город чище, – велел Ингвар.

Стюарды испуганно поклонились Дометиану. Они стояли в стороне от него – видно, побаивались после резни, которую устроил чужак в странной мантии и жутком черном колпаке. Дометиан слегка поклонился в ответ, не вставая. Кресты-вериги на нем звякнули, и один из мальчишек вздрогнул от звука.

– Что сказать надо? – спросил Ингвар.

– Смерть – вежливость храбрых, – сказал один тихо.

– Слава Храбрецам, – продолжил второй.

– Молодцы. Всё, ступайте.

Он снова выпил из горла с прежним изяществом и откинулся на стуле. В кабаке стемнело. Видимо, дело шло к закрытию – Дометиан заметил, что несколько ламп пригасили, а верхнюю и вовсе задули. Однако в этот момент в дальнем конце зала убрали столы и начали собирать помост из широких досок. «Будет какое-то шоу», – понял Дометиан.

– Девки скоро танцевать будут в лампочках, – заметил Ингвар. – Надо брать еще выпить или идти отсюда куда потише. Предлагаю офицерский дом. Морсу там нет, но чаю вам нальют. Мне кажется, у нас впереди долгий разговор. Не буду скрывать – имею корыстные цели. Кадровый вопрос сам себя не решит.

«Ты тут не один такой, с целями», – подумал Дометиан.

Он вновь достал книжку и написал несколько слов. Протянул Ингвару. Тот поднес запись близко к глазам – в зале уже порядком стемнело.

– Ого. Мать твою за ногу, вот это новости, – сказал он. – Вы серьезно?

Дометиан кивнул.

– Обсудим, – сказал Ингвар. – Надо выйти, там обсудим.

Они стали собираться к выходу. Ингвар торопил его, но сам заметно нервничал. То молчал, то не выдерживал и задавал вопросы.

– Это правда? Чем вы можете доказать? – спросил Ингвар. – Впрочем, не здесь, не здесь… И не на улице. Тут везде слушают. Надо идти. Заберите бумажку.

Он сунул записку Дометиану обратно в руки. Тот невозмутимо спрятал ее в мантию и внимательно посмотрел на Ингвара. Он выглядел нахмуренным, хрустел пальцами. Лоб вспотел, а глаза бегали нервно.

Дометиан вышел из кабака первым. Забрал свой мешок, проверил ножи в мантии. Вслед ему смотрели с уважением и опаской. Ингвар остался, чтобы рассчитаться и передать старшему какие-то важные указания. На улице уже стемнело. Трупы разбойников, которых Дометиан отправил в ад, лежали неподалеку. Интересно, за ними придут родственники? Есть в Горно-Алтайске кто-то, кто любил и уважал этих людей? Не будут ли они ему мстить?

«Хотя какая разница, – подумал Дометиан. – Пусть приходят, если надо. Я однажды справился с тремя дикими эмиссарами за раз, они двигались быстро, как лесные кошки, и пели непрерывно. Ничего страшного». Песни Стазиса на Дометиана почти не действовали. Песни людей – тем более.

– Прохладно, не находите? – сказал Ингвар.

Он закончил разбираться с делами в кабаке, вышел на улицу и закурил. «Богатый, – подумал Дометиан. – Большая шишка. Странно, он не выглядит пьяным или даже выпившим. Хотя выпил много. Обычного человека шатало бы, а этот стоит ровно, взгляд прищуренный, острый».

– Люблю, когда холодно, – сказал Ингвар. – Холод стимулирует, бодрит. Заставляет двигаться. Вы любите холод?