Перешагивая через тела храпевших гридней, Игорь выбрался наконец в пиршественный зал.

Там тоже спали на скамьях упившиеся гости, а какой-то боярин и вовсе был под столом, весь перемазанный морковной подливкой. У печи на брошенной на пол медвежьей шкуре любились двое: кто-то из старших Олеговых дружинников и одна из служанок Агафьи. Служанка была до такой степени пьяна, что совершенно безучастно относилась к тому, что вытворял с нею взобравшийся на неё рыжий детина.

По гриднице шло шумное пыхтение утоляющего похоть мужчины, нагая спина которого двигалась вперед-назад в неверном ритме. Голая женщина с раскрасневшимся от обильных возлияний лицом и закрытыми глазами лежала под ним, бессильно раскинув Ь стороны руки и ноги. Её скомканное платье валялось рядом вместе с одеждой рыжего дружинника.

Две другие служанки с пьяным хихиканьем угощались вином, сидя за столом в господских креслах. При виде Игоря обе примолкли. Затем та, что была посмелее, приблизилась к Игорю неверными шагами.

— Люба ли я тебе, князь? — развязно спросила молодая женщина и, стянув через голову цветастый сарафан, явила Игорю свою наготу.

Игорь оглядел прелести рабыни и остался доволен.

— Дай чем-нибудь горло промочить, тогда и займусь тобой, голубица, — промолвил он заплетающимся языком.

— Хмельного тебе, пожалуй, хватит, княже, — заметила служанка и налила в чашу яблочного квасу. — Вот, испей, сразу полегчает.

Игорь взял протянутую чашу и выпил её до дна.

— Только не здесь, — прошептала девушка, когда Игорь притянул её к себе.

— А где? — спросил он, глядя в её хмельные страстные глаза с длинными ресницами.

— Идём со мной, — промолвила рабыня, набросив на себя сарафан.

Они покинули гридницу и, миновав два полутёмных зала, где тоже спали вповалку гости, через боковой выход выбрались на двор.

Рассвет только занимался, моросил дождь, было промозгло и сыро.

Служанка тянула Игоря за собой, шлёпая босыми ногами по намокшему дощатому настилу. Она привела его под навес и пошла дальше мимо конюшен и клетей с припасами. Глаза рабыни таинственно блестели, когда она оборачивалась.

Оказалось, что они шли к бане.

— Тут нам никто не помешает, — зашептала девушка, заводя Игоря в предбанник.

В предбаннике было тепло и пахло берёзовыми вениками.

— Здесь не замёрзнем, — улыбнулась она, — печь ещё полна вчерашним жаром. Я сама её топила.

Рабыня хотела было отворить дверь в банное помещение, но вдруг замерла на месте.

Из-за двери явственно донёсся негромкий женский стон. Затем послышалась возня и вновь блаженно простонала женщина.

— Похоже, опоздали мы, княже, — прошептала рабыня, глянув на Игоря. — Но ничего, я другое местечко знаю. Идём!

И она снова взяла Игоря за руку, как несмышлёного отрока.

Огибая баню вслед за служанкой, он не удержался и заглянул в окно.

От увиденного сразу улетучились остатки хмеля. Игорь узнал Ярослава, обнажённого, лежащего на полке с веником под головой. Его руки ласкали большие отвислые груди пышнотелой женщины с растрёпанными косами, которая, сидя на Ярославе, делали плавные движения вверх-вниз. Нагое тело женщины казалось ещё белее рядом с загорелым телом князя. Вот женщина повернула голову, откинув со вспотевшего лба прядь волос.

Игорь вздрогнул, узнав свою мать.

Его поразило и возмутило не то, чем она занимается тайком в бане, а то, с кем она этим занимается! Ярослав и раньше не пользовался особым уважением Игоря, а после похода на половцев и вовсе упал в его глазах. Мать же всегда восхищала Игоря умом и выдержкой. Ему казалось, что ей не присущи подобные слабости. И вот он получил доказательство низменной греховности обожаемой матери, которая опустилась до того, что отдалась такому ничтожеству, как Ярослав.

Первым желанием Игоря было ворваться в баню, чтобы пристыдить мать и избить Ярослава, посмевшего коснуться её своими похотливыми руками. Однако выражение блаженства и безмятежности на материнском лице погасило в Игоре первый гневный порыв. Он впервые увидел её такой, погруженной в сладостный экстаз. По сути, перед ним был совсем другой человек, она была одержима желанием близости, и это желание превращало её в женщину, осуждать которую не имел права никто. В том числе и Игорь.

Служанка привела Игоря на сеновал. Там, среди душистых запахов летнего скошенного луга, она принялась возбуждать его поцелуями и смелыми прикосновениями рук От увиденного в бане Игорь был сам не свой, поэтому его мужские способности сильно разочаровали любвеобильную девушку, которая расстроенно попеняла, что иной во хмелю как жеребец, а иной хуже мерина.

Вернувшись во дворец, Игорь столкнулся со Всеволодом.

— Как спалось с юной женой, брат? — Игорь шутливо толкнул Всеволода в бок.

— Лучше не спрашивай. — Голос Всеволода был невесел. — Жена моя дитя ещё. Девства я её, конечно, лишил, но сколько слёз было пролито при этом, ты бы видел! В конце концов прибежали Ольгины няньки и увели мою зарёванную жёнушку в её опочивальню.

— Не расстраивайся, брат, — утешил Игорь. — Первый блин всегда так. Внешне-то Ольга тебе приглянулась?

— Ножки у неё ладные и попка кругленькая, — со смаком произнёс Всеволод, — груди как яблочки спелые, ничего девица. Хоть и не в соку ещё.

— Годика через два от твоей Ольги глаз будет не оторвать! — заверил Игорь брата.

В душе он позавидовал Всеволоду. Ольга была не из той ширококостной породы, что Ефросинья. При округлости бёдер у неё была осиная талия, изящная головка красиво смотрелась на небольших, горделиво приподнятых плечах. А кисти маленьких рук были на удивление женственны, словно Природа особенно постаралась, создавая их.

Игорь поймал себя на том, что с удовольствием поменялся бы со Всеволодом жёнами, несмотря на то что Ефросинья уже родила ему троих сыновей...

Владимир же, брат Ольги, тоже приехавший на свадьбу, произвёл впечатление человека заносчивого и самонадеянного. Игорю не понравилось, что он, будучи самым младшим из князей, собравшихся на торжество, бесцеремонно влезал в разговор старших со своими развязными и неуместными замечаниями. Вдобавок Владимир оказался необузданным во хмелю и чуть не затеял ссору прямо за столом. Пустившийся на хитрость Святослав Всеволодович предложил ему на спор выпить большой ковш греческого вина. Владимир клюнул на удочку и с трудом, но осушил поданный ковш. После этого он стал всё больше клевать носом, покуда не свалился под стол.

По знаку Святослава слуги вынесли Владимира из зала...

Солнце было уже высоко, когда в гриднице опять началось оживление.

Протрезвевшие гости собирались за столами, с которых проворные челядинцы уже убрали объедки, поставили свежие блюда, принесли корчаги с квасом и вином. Так и не проспавшегося боярина завернули в медвежью шкуру и вынесли прочь.