– Недурно, – только и могу в ответ на это вымолвить я. – И ее после этого не сменили? Оставили старостой?

– Да. Только вы не говорите, Игорь Владиславович, не только ей, а вообще никому, что это я вам сказала.

– Само собой, Юля – ну, что вы уж! Вообще эта ваша Боярышкина – просто чудо в перьях. Она – девушка с явно завышенной самооценкой…

– Да, – кивает Нечаева. – Мы между собой зовем ее «Людмила Зыкина».

– Ха-ха-ха! Очень точно! – от души смеюсь я. Нечаева лукаво улыбается. – Ладно, Юля – огромное вам спасибо за информацию.

– Не за что. Ну, что – я тогда пойду, Игорь Владиславович?

В этот момент в коридоре слышится какой-то непонятный шум и в дверь начинают громко стучать. Я спешно прячу список с деньгами в сумку, а моя помощница выскакивает из-за парты. В этот момент у меня в голове пулей проносится страшное подозрение, но, поглядев на Нечаеву, я тут же отбрасываю его: уж кто-то, а она не могла меня предать.

Я распахиваю дверь и вижу на пороге Ларису Александровну Щербич – доцентшу с кафедры физики и неизменного члена комиссии на вступительных экзаменах. За ней стоит толпа из человек тридцати как минимум.

– Здравствуйте! – говорит она мне.

Вместо ответного приветствия мне так и хочется ей сказать: «Инфаркт с вами получить можно!». Но – корректность превыше всего:

– Здравствуйте!

– А у нас здесь сейчас будет пробный экзамен!

Все ясно, думаю я, – это товарищи, которые посещают подготовительные курсы. Но, черт возьми, как они невовремя приперлись: мало того, что напугали, еще и придется новую аудиторию искать.

– Хорошо, проходите, пожалуйста.

Щербич вводит за собой всю скопившуюся в коридоре шоблу. Я не забываю сказать ей стандартную фразу, протягивая ключ:

– Это я вам оставляю тогда?

– Да-да, ладно, спасибо! – кивает она мне.

Юля, втянув голову в плечи и дождавшись, пока толпа схлынет, выскальзывает из аудитории. Щербич провожает ее цепким взглядом. Наверняка подумала, что я с этой нежной девочкой здесь крутил шуры-муры. Впрочем, все равно: в конце концов, это не так уж далеко от истины, хотя и не применительно к данному случаю.

Я выхожу в коридор за Нечаевой и говорю, стараясь смотреть ей в глаза так же, как это делают герои мелодрам:

– Еще раз спасибо вам большое-пребольшое, Юлечка!

– Еще раз большое не за что, Игорь Владиславович!

– До свидания, дорогая вы моя!

Прелестно улыбаясь, она тоже прощается; затем быстрой походкой пересекает коридор и сворачивает на лестницу. Я смотрю ей вслед и думаю, что, может быть, и стоило бы с ней что-нибудь замутить. Но эти мысли у меня моментально сменяются деловыми, поскольку почти одновременно приходят две эсэмэски – одна от секретарши Иванова, другая – снова от старосты МП-2-06. На этот раз текст более чем лаконичен:

«Вы где?»

Не была бы она старостой, ее стоило бы поучить хорошим манерам. Но сейчас не время. Посылаю обеим одинаковые сообщения: «Подходите к Г-103», и сам бодрым шагом направляюсь туда же.

* * *

Староста МП-2-06 Людмила Боярышкина, приглаживая свои рыжеватые волосы и рассматривая в зеркальце, ровно ли легла помада, уже поджидает меня в условленном месте. Заметив мой силуэт, она довольно оперативно прячет в сумку лежащую на подоконнике косметичку вместе со своим запечатленным в амальгаме не слишком презентабельным отражением, и принимает вид кошки, которая не знает, кто съел хозяйскую сметану. Я же с трудом сдерживаюсь, чтобы не сорваться на нее немедленно.

– Здрассте! – вылетает из ее уст небрежное приветствие.

– Добрый день. Пойдемте чуть дальше.

Мы проходим вперед пару метров и, завернув за угол, оказываемся перед закрытым служебным входом в вотчину электриков. Площадка метр семьдесят на метр семьдесят с узким, как будто монастырским окошком, – довольно странное место для встречи. Но мне нравится то, что я могу просматривать и пространство рядом со сто третьей, и весь длинный коридор в целом, оставаясь незамеченным.

– Людмила, – говорю я ей максимально спокойным тоном, на который сейчас способен, – взгляните-ка вот сюда!

По пути я решил зайти в один столь же укромный, как этот, закуток и набросать на скорую руку текст своей адресованной Боярышкиной пламенной речи, который, с учетом ее хитропопости, мне не хотелось бы проговаривать вслух. Вынимаю из сумки несколько размашисто исписанных листов бумаги и кладу их на маленький, в пару локтей, подоконник. Боярышкина утыкается взглядом в первый листок, и я вижу, как на ее усыпанном веснушками лице начинают проступать багровые пятна.

– Всё не так, как вы думаете, – говорит она, не поднимая на меня глаз. Что является лучшим свидетельством попадания в цель.

– Там написано, Людмила, что я вас ни в чем не обвиняю. Но ЭТО у вас с Клемонтьевым было – значит, у меня не могут не возникнуть сомнения и относительно нынешней ситуации. Вы можете еще раз поговорить со своими и объяснить им, что сейчас не две тыщи третий или четвертый год. Поэтому должно быть, в частности, вот так… – я царапаю на последнем прочитанном Боярышкиной листе строгое, но не вполне математическое равенство «5=1000».

– Да я им объясняю, – всё так же понурив голову, отвечает она. – Многие уже согласны, но есть те, кто, как говорится, мутят…

«О-о! Уже, оказывается, “многие” согласны. Прогресс налицо!»

– Постарайтесь, Людмила. Если у вас всё получится, то тогда напишите мне завтра днем, чтобы мы заранее где-нибудь пересеклись с вами, – почти ласково говорю я. С ней сейчас нужно обращаться как с ученицей или, точнее, учеником. Этаким малолетним не до конца испорченным сорванцом из первого класса, которого нужно пожурить, но при этом дать понять, что на самом деле он очень хороший мальчик, взрослые дяди и тети его очень любят, и ему только необходимо исправить свою маленькую ошибку. Иначе сорванец может взбелениться и сделать гадость назло.

– Хорошо, – кивает она. И я вижу, что победил.

* * *

Через минуту с небольшим приходит Лера Фомичёва. Я машу ей рукой из своего укрытия, и она заворачивает ко мне, удивленно улыбаясь:

– А вы чё здесь, Игорь Владиславович?

– Да как-то так получилось, – обнажаю я зубы в ответной улыбке. – Что у тебя есть для меня хорошего, Лерочка?

– Всё у меня хорошее! Вот! – она протягивает мне файл, заполненный ксерокопиями каких-то лекций, между которыми прощупывается довольно пухлая пачка.

– А что ваша отличница Гордеева?

– Сда-ла! – махнув рукой, по слогам произносит Лера, давая понять, что в наше время даже идущим на красный диплом девушкам в лом учить, если есть возможность купить.

– Прекрасно! А то я по поводу нее немного волновался.