— Я неплохо поработал сам на себя. И да, представитель моей семьи непременно должен победить такого выскочку, как Сабин, — бросил в ответ Корбулон. — Меня заботит другое. Если Антония порушит планы заговорщиков, пятеро весьма влиятельных фигур будут далеко не в восторге.

— Это как понимать?

— Макрон и Ирод упустят свой шанс получить власть. Клавдий потеряет большие деньги. Поппей тоже лишится больших денег и шанса получить хотя бы какую-то власть. Калигула же потеряет лицо, ибо был настолько глуп, что допустил подобные вещи.

Веспасиан на миг задумался. А ведь Корбулон прав.

— Если же станет известно, что ларец доставил Антонии ты, а я тебе помогал, — продолжал Корбулон, — это значит, что мы наживём себе не одного врага.

— Что я тебе говорил, господин, — подал голос Магн. — Держись подальше от политических интриг.

— Заткнись и лучше передай-ка мне ведро.

Вытащив из ведра с чистой водой палку с губкой на конце, Веспасиан стряхнул излишек воды и, присев на корточки, принялся наводить чистоту.

— Калигула против нас ничего иметь не будет. В конце концов, мы убережём его от чудовищной ошибки.

— Это понятно, — согласился Корбулон.

Веспасиан тем временем сунул губку на палке назад в ведро и повращал, смывая с неё грязь.

— Это нужно ради самого Рима, и мы всё это понимаем, — продолжал рассуждать Корбулон. — Но поймёт ли Калигула?

— Конечно поймёт, — ответил Веспасиан, надевая набедренную повязку.

Губка на палке перешла к Магну.

— Или же он, став императором, расценит это как вмешательство в свои планы. Императоры, как известно, не совершают ошибок. Что будет, узнай он, что мы предотвратили его самую большую ошибку?

— А вот это мудро подмечено, господин, — поддакнул Магн, в последний раз пройдясь по ягодицам губкой. — Даже если сейчас ты считаешь Калигулу своим другом, вполне может статься, что впоследствии ты станешь для него напоминанием о его былых промахах.

— Видишь, Веспасиан, это понятно даже твоему слуге с его-то мозгами!

Магн взял ведро и опрокинул его на ноги Корбулону. Грязная вода выплеснулась ему на шлёпанцы.

— Дать тебе губку? — любезно спросил Магн, протягивая, разумеется, грязную.

* * *

— Итак, все присутствующие согласны, что мы должны положить конец козням Макрона, — объявила Антония, когда они снова собрались в её комнате. — Вопрос в другом: как сделать это с минимальным ущербом моим собственным интересам?

Все трое вопросительно посмотрели на неё, но только Азиатику достало мужества задать вопрос:

— Ты имеешь в виду интересы Рима?

— Это одно и то же, консул. Буду с вами честна. В течение последних нескольких лет я единственная, кто стоял между относительно устойчивой государственной властью и возвращением к гражданской войне. Поскольку Тиберий отгородился от внешнего мира, удалившись на Капри, на мои плечи легла тяжкая ноша стравливать друг с другом фракции в Сенате, дабы ни одна не захватила себе слишком большую власть. Именно мне пришлось решать вопрос с Сеяном. Тиберий был слеп и не замечал его козней, Сенат же — слишком напуган, чтобы сказать хотя бы слово против.

Азиатик открыл было рот, чтобы возразить.

— Избавь меня от твоих аргументов, консул. Вы были в храме Аполлона, когда Сенат собрался на заседание, полагая, что им предстоит проголосовать за трибунские полномочия Сеяна. Скажи мне лучше, если бы в письме Тиберия содержалась такая просьба, каковы были бы результаты голосования?

Азиатик надул губы.

— Проголосовали бы единогласно, — был вынужден признать он.

— Верно, потому что любой сенатор испугался бы голосовать против. От мук совести были бы избавлены лишь те, кто, «случайно» забыв про заседание, разъехались по своим поместьям, а также те, кто имел несчастье накануне съесть несвежих креветок.

В ответ на её слова Корбулон тотчас ощетинился, что не скрылось от Веспасиана. Именно этим тот объяснял своё отсутствие на том заседании.

— Мне понятен твой довод, матрона, — признался Азиатик.

— У меня и в мыслях нет оскорбить тебя лично, консул. Я лишь говорю о фактах, каковы они есть. Для меня важно, что когда моего деверя не станет, я по-прежнему смогу оказывать влияние на политику Рима либо через моих внуков, Гая или Гемелла, либо через сына Клавдия. Кстати, в последнее время я всё чаще склоняюсь в пользу такого выбора... — Антония выдержала паузу, давая присутствующим возможность побороть замешательство. — Я ещё об этом скажу. А пока давайте подумаем, как нам помешать планам Макрона, не вызывая у него подозрений. Потому что стоит ему заподозрить, что за этим стою я, как он поведёт себя, словно загнанный в угол зверь. Не пройдёт и месяца, как и Тиберий, и я будем мертвы. Если я попытаюсь сорвать планы Клавдия и Нарцисса по продаже договоров, это тоже его насторожит. Если же Гай пойдёт на попятную и откажется от своего обещания, Макрон также узрит в этом мои происки. Что же нам делать?

— Устранить его, как ты устранила Сеяна, — предложил Азиатик.

— Я уже сделала в этом направлении кое-какие шаги. К сожалению, это долгий путь, если только не подослать к нему наёмного убийцу, от чего лично я воздержалась бы. Нам не нужен мятеж преторианской гвардии, которая, как вам всем известно, ему верна и истолкует его убийство как покушение на свои привилегии.

— Не лучше ли устранить Поппея, домина? — предложил Корбулон с мстительным блеском в глазах. — Нет его, не будет и денег.

— Да, но как? Если я выдвину против него обвинения в измене, Макрон тотчас насторожится. Более того, догадается, что я в курсе его замыслов.

— В таком случае прикажи его убить, — предложил Веспасиан, отказываясь верить собственным ушам.

Сколь же короток оказался путь от получения взяток до предложения убить человека!

— Это имело бы тот же результат, — ответила Антония, без колебаний отвергнув его идею.

— Но только не в том случае, если он умрёт от вроде бы естественных причин.

Антония в упор посмотрела на него. Её губы медленно растянулись в улыбке.

— Отличная мысль, Веспасиан. Это должно сработать. Если Поппей умрёт, Макрон подумает, что ему просто не повезло, и станет подыскивать другого продажного толстосума, на что могут уйти месяцы, если не годы. Что ж, очень даже разумно.

— Да, но как? И кто возьмёт это на себя? — спросил Азиатик. Доводы Антонии его не убедили. — Вряд ли мы сможем внедрить в его дом своего человека, который бы задушил его во сне подушкой. Да и вообще, там слишком много людей, поэтому все на виду.

— Это сделаю я, — негромко предложил Корбулон. — Понимаю, что это не слишком достойный способ убрать сенатора. С другой стороны, он ведь тоже пытался меня убить, причём ещё менее достойным способом. Так что будем считать, что это мой шанс отомстить ему. И я им воспользуюсь.