Я кошусь на Азамата, мол, не забрать ли их во дворец, но он почему-то качает головой.

– Мы вас проводим, – предлагает он немного неуверенно. – Я знаю хороший постоялый двор, где вас никто не побеспокоит…

– А, – внезапно встревает Арай, – хотите ко мне? У меня большой дом, и там только я. Тут идти два шага!

– А мы вас не очень побеспокоим? – спрашивает жена Чачи, видимо, Камышинка.

– И муж не будет против? Мы же с мальчиками…

Я закатываю глаза. Конечно, в дом женщины не положено приводить чужих мальчиков, даже маленьких.

– Нет, ничего, – заверяет Арай. – Он у меня добрый.

Азамат приподнимает брови, но вызывается вместе с Алтошей проводить семейство до дома Арай. Судя по тому, как быстро он возвращается – я успеваю только выпить ещё стаканчик кофе, – идти и правда всего ничего.

– Надеюсь, Исар и правда не против, – вздыхает он, подходя. – Мне он никогда не казался человеком, который без вопросов пустит чужаков в дом своей жены.

– Мне кажется, Арай нашла к нему подход, – неуверенно замечаю я. – Ну или по крайней мере в процессе поиска. А чего ты не предложил им во дворце пожить?

– Ирнчин не пустит, – качает головой Азамат. – Эта женщина… Камышинка. С ней что-то не то. Мне кажется, она не человек.

– Ну интересное кино, – фыркаю я. – Ирлика и Хоса пускает как-то. Да и кто она по-твоему? На хозяйку леса не похожа.

– Не похожа, – соглашается Азамат. – Но… Мать Чачи сказала, что на неё все слетаются. Мне кажется, дело не только в её, хм, внешности. От неё веет чем-то таким… Как будто приманивает.

Я кошусь на него исподлобья.

– Тебя и Алтошу не приманило вроде.

– Ну, Алтонгирела такими штуками не проймёшь, он сильный духовник. А я… – он смущается, и мой взгляд становится пристальнее. – Поначалу это почувствовал, но… Я же знаю, что прекраснее моей жены никого на свете нет, так что я удивился. И понял, что это ощущение какое-то… искусственное, что ли.

– А Алтонгирел заметил, что с ней что-то не так? – спрашиваю я, решив не теребить Азамата на неловкую тему. В конце концов, он никогда не давал мне повода для сомнений, и обращать внимание на чересчур заинтересованный взгляд на странную красавицу – ниже моего достоинства.

– Сначала нет, но когда я сказал, он обещал проверить. Тут до дома твоей Ветки две двора, но мы действительно всех мужиков с округи собрали, пока дошли. Ты представь, что будет, если вся канцелярия… и слуги… В общем, Веткин дом – это лучше, чем дворец.

– А ты слышал когда-нибудь о таких женщинах? – продолжаю выяснять я. – Может, она богиня?

Конечно, мне странновато, чтобы богиня вышла замуж за Чачу, да и вообще за человеческого мужчину. Вроде бы они этим не особо увлекаются, даже в мифологии всего один такой сюжет, насколько я знаю.

– Мне кажется, что-то такое мне когда-то попадалось, – щурится Азамат. – На память не помню. Но что-то это было… Не знаю, не очень весёлое, что ли? Скорее всего, упоминалось в балладе, а они в принципе грустные. Не знаю, пока не могу ничего сказать, надо поискать по источникам.

Я пытаюсь вызвать перед глазами образ Камышинки и её детей. Дети как дети, а сама она – помимо того, что действительно глаз не отвести, – примечательна разве что уж очень большим животом.

– Интересно, на каком она сроке, – бормочу я. – А то как бы не пришлось ночью к ней срываться принимать роды.

– Я вот ещё о чём подумал, – снова заговаривает Азамат. – И мать, и жена о Чаче очень пекутся. Но дарёной одежды я на нём ни разу не видел.

– Думаешь, она шить не умеет?

– Думаю, что он её очень хорошо прячет.

Сыновья Камышинки, похоже, нечасто встречали незнакомых людей. В Доме целителей они жались к матери и старушке, что выглядело странно для мальчишек их возраста, но Арай помнила себя в детстве: после смерти матери отец практически не выпускал её за ворота своего тщательно огороженного дома, и когда она впервые смогла перелезть забор, вид чужих людей на улице едва не загнал её обратно.

– Идите погуляйте хоть, – посоветовала им мать Чачи на второй день, когда всё семейство закончило завтракать.

Поскольку Исар стал давать Арай деньги на повседневные нужды, она теперь и вовсе не пыталась готовить, а заказывала завтрак и ужин из ближайшего трактира. Старушке, кажется, это не очень понравилось. Она всю жизнь прожила в деревне и привыкла полагаться на то, что вырастила сама или собрала в лесу, ну в крайнем случае купила в виде исходных продуктов. Еда же, приготовленная какими-то чужими людьми за деньги, вызывала у неё подозрения. Но в чужом доме, куда её пригласили по доброте душевной, она держала своё недовольство при себе, только спросила, не будет ли Арай против, если она сварит чего-нибудь на обед и ужин.

Арай не возражала, вот только она не хранила дома продукты, а потому достала несколько монет и выдала их старшему мальчику.

– Пойди на рынок и купи, что бабуле нужно, – проинструктировала она, надеясь, что старушка не обидится на такое слово. Мальчишки, скорее всего, называли её по имени, но Арай его не знала, а спрашивать было неловко.

Мальчик отпрянул от неё, глядя в пол, но деньги взял.

– Я не знаю, где рынок, – тихо признался он.

– Из дома выйдешь и налево, по большой улице прямо пока в рынок не упрёшься, – объяснила Арай. – Но если что, спросишь любого прохожего, все покажут. – Она подумала и добавила: – Я когда только сюда приехала, тоже боялась к чужим людям подходить с вопросами. У меня дома все всех знали, а чужаков обходили стороной. Но тут столица, людей много, всех знать невозможно, и можно с кем угодно поговорить, никто не удивится. Пойдёмте со мной, я на учёбу, выйдем вместе.

Старушка дала детям ещё денег и стала диктовать список покупок. Арай пошла переодеться в форму и собрать себе остатки завтрака на обед. На протяжении всего разговора Камышинка сидела с отсутствующим видом, глядя в окно, и бездумно поглаживая свой огромный живот. Арай за год в Доме целителей повидала беременных, но Камышинка явно лидировала в размерах.

Пока мальчишки обувались, старушка смотрела на Камышинку каким-то печальным взглядом, который заставил Арай насторожиться.

– С ней всё хорошо? – спросила она тихонечко.

– Да-а, – отмахнулась старушка. – Кто её знает, что у неё в голове. Спасибо, что хоть такая есть. Сынок-то у меня с детства, ну, странненький. Ты видела его, нет?

Арай кивнула. Пока Чача первый раз лежал в Доме целителей, она пару раз перекинулась с ним словом и примерно понимала, о чём говорит женщина.

– Ну вот, – продолжила та. – Сама видела, значит. Но это он ещё получше стал, раньше-то совсем был… Слова внятного не добьёшься. А потом как-то раз привёл вот её. Откуда взял – так и не признался. Жена, говорит, моя, и всё тут. Повёл сразу к духовнику, тот их и поженил, а мне уж после того показал её. Я на другой день к духовнику пошла, спросить, что за барышня такая, да с чего вдруг за моего дурачка пошла. А тот лежит в кровати околевший.