Камышинка мнётся.

– Тут такого нет…

– Вот именно, – Ирлик склоняет голову в назидательном жесте. – А я есть. Она в мой месяц родилась, значит, будет мне духовницей.

– А мне? – надувает губки Укун-Тингир. – Она моей стихии.

– У тебя и так духовников завались! – возмущается Ирлик.

– Только люди, – продолжает дуться Укун-Тингир. – У тебя чудищ завались. Я то-оже хочу.

Ирлик поджимает губы, как будто собрался спорить, но потом смиренно вздыхает.

– Давай она будет наша общая? А то и правда, у меня детища есть, а жена как будто не при делах.

– Давай, – охотно соглашается Укун-Тингир. – Через месяц.

– Отлично, – лыбится Ирлик и склоняется поближе, чтобы шепнуть ей в перепончатое ухо: – А ты календарём пользоваться научилась?

Укун-Тингир хищно улыбается в ответ.

– Научусь.

***

На пути домой мы с Азаматом заглядываем в гости к Исару, благо его лесопилка как раз на маршруте. Чача с нами, конечно, не полетел: даже в присутствии Камышинки он панически боится высоты, поэтому всё его семейство возвращается на поезде.

– Вы с ночевой или как? – спрашивает Исар, проводя нас в гостиную.

– С ночевой, – решительно отвечает Азамат. – Без Чачи я во дворец не сунусь. Пока он болел да жену выхаживал, я там чуть всех не уволил. К хорошему быстро привыкаешь.

– Он теперь ещё под постоянным Камышинкиным влиянием станет поприятнее в общении, – замечаю я. – Она ведь ему мозги правит как-то. И во что инвестировать подсказывает.

– Так это она? – удивляется Азамат. – А я думал, это он такой умный.

– Какой ни будь умный, а будущее знают только боги, – замечает Исар, разливая по пиалам разбавленный сок и придвигая к нам ведёрко со льдом. В гостиной у него прохладно, но день был жаркий, а мы вдоволь нагулялись по знойному лугу на берегу Хинделин. – Извините, крепких напитков не предлагаю, я с этим делом завязал.

Я давлюсь смехом, делая вид, что поперхнулась.

Дело в том, что после откачивания Камышинки мы с Арай пошли во дворец и хорошенько выпили. Я —отпраздновать победу безумия над хаосом, а она – снять стресс после встречи с тремя богами в тесном помещении. Ну и как-то разговорились, засиделись, в общем, немножко… до утра. Азамат давно спать ушёл.

Утром ей позвонил муж и, поняв, что она лыка не вяжет, примчался. Стал мне выговаривать, мол, как это такое, ненаглядную его споила. На что Арай, с трудом встав на ноги и покачиваясь, отвела его посмотреть на мелкую речную дочь, которая плескалась у нас в бассейне. Мол, оцени, с чем я имею дело, а тогда уж и претензии предъявляй.

Исар оценил. И уверовал, что белая горячка передаётся половым путём. А потому с тех пор спиртного даже не нюхает. Арай мне по секрету сказала, что он при одном запахе алкоголя сразу вспоминает оранжевую галлюцинацию в бассейне и глотка сделать не может. Но меня за развращение Арай простил.

– Камышинка всё же не богиня, – спорит Азамат. – Я не знал, что она будущее предсказывать умеет. Надо бы мне с ней побеседовать на эту тему, раз уж она теперь во дворце будет жить. А то, может, мне надо ей предложить место в министерстве финансов? Будущее муданжских компаний мне проверенные знающие прогнозируют, но какой бог расскажет им про мировые фондовые рынки? Да и в министерстве не помешает флегматичная сотрудница, которая в стрессовой ситуации отращивает акульи зубы.

Исар передёргивает плечами, несомненно, вспоминая мелкую.

– А детей, значит, на нянек бросили? – переводит он тему. – Ты же, Байч-Харах, говорил, с твоей младшей они не справляются?

– А, – Азамат ухмыляется в предвкушении реакции. – Они не дома. У них кемпинг.

– Когомпинг? – не понимает Исар.

– В лесу ночуют, в палатке. Ну, знаешь, у Тирбиша с женой этот выездной клуб. Со старшими они по горам лазают, а мелочь в лес вывозят. Чтобы городские детки природу узнавали лучше. Но в этот раз они через Хоса договорились поехать в тот лес, где наш котёнок с матерью живут. Вот они с Алёной и бегают в догонялки. Ночью, конечно, зато потом она весь день спит.

– Ночью, – повторяет Исар. – По лесу. С демоном.

Азамат пожимает плечами.

– Человеческие дети устают раньше, чем она. А так – культурный обмен. Глядишь, вырастет, возглавит Фонд взаимодействия.

– Хорошо, что мы с Арай пока детей заводить не собираемся, – бормочет Исар. – Я сначала посмотрю, что из твоих вырастет, а потом подумаю.

Азамат коварно усмехается.

***

Когда мы, как следует оттопырившись во владениях Исара, возвращаемся наконец домой, в гостиной нас уже поджидают Чача и Ирлик, занятые обсуждением особенностей частичной трансформации у хозяев леса и речных дочерей.

– Ахмад-хон, Хотон-хон, – кланяется нам Чача, поднявшись. Ирлик машет рукой, развалившись на диване.

– Что, уже очередь страждущих получить выговор? – хмыкает Азамат.

– Нет, я хотел у Хотон-хон кое-что спросить, – говорит Чача как-то робко. – Если вы не очень устали.

Ого, как на него Камышинка действует!

– Валяй, – киваю я ему, подсаживаясь к Ирлику на диван, чтобы дотянуться до блюда с виноградом. Гарнетским, красным, со слезой. На Муданге его не выращивают, увы.

– Мы тут с Камышиком поговорили, – неуверенно начинает он, – Ну и, раз уж проблему с родами удалось решить… Как вы думаете, она сможет выносить ещё дочку? А то маленькой одной в реке будет грустно…

Я давлюсь виноградом и долго кашляю под хохот Ирлика, а потом мстительно чихаю на него.

– Отличная идея! – хвалит бог. Или теперь надо называть его броном? – Тогда мы с Укун-Тингир их поделим!

– Вы поэтому нас ждёте? – задаёт ему Азамат вопрос, снятый с моего языка, и я ему благодарно киваю, потому что сама пока слова сказать не могу. – Чтобы поддержать идею?

– А, нет, – отвечает Ирлик, отдышавшись. – Я предупредить. Помнишь, Лиза, ты спрашивала о брониадах с Земли? Мы с Умукхом тебе сказали, что они там раньше были, а потом ушли? Я решил приволочь штучку для коллекции.

– Оттуда, куда они ушли? – сиплю я.

– Нет, прямо с древней Земли, – поясняет Ирлик. – Были же там туннели на Муданг, по которым пришли люди. Хозяева леса вот в тоннели обычно не суются, они их чуют, но если создать правильные обстоятельства… В общем, перетёр я с одним коллегой… Короче говоря, жди гостей!

Наверное, лицо у меня в этот момент особенно удалось, потому что Ирлик снова покатывается со смеху. А потом сгребает виноград и вместе с ним исчезает в сполохах алого пламени.