— В твоем изложении это уже, похоже, на сделку, — говорю я.

Нам предстоит первая серьезная вылазка в парфюмерную индустрию. В прошлом году мы робко пытались договориться с какой-нибудь фирмой, изготовляющей туалетные принадлежности. Ну, те, что ты обычно покупаешь, когда у тебя окончательно иссякнут идеи по поводу того, что подарить подруге на день рождения. Но нас нигде не приняли. Говорили, что слишком маленькая компания. Что брэнд недостаточно раскручен. Думаю, тогда они были правы. Но прошел целый год, и многое изменилось. Спасибо платью Ванессы Тейт.

В компании West нам ничего не обещают; они подумывают о том, чтобы чуть шире внедриться на британский рынок, и теперь выбирают себе партнера среди огромного количества молодых брэндов, надеясь заключить контракт и в будущем достичь процветания.

Я понимаю, что мы хватаемся за соломинку, что теоретически мы к такому не готовы, что у нас еще нет ни имени, ни славы, чтобы заключать подобную сделку. Но это серьезные люди с большими деньгами, и поэтому если они готовы с нами встретиться и если у нас есть хоть малейший шанс, то я, видимо, брошу все и побегу в аэропорт.

Через два дня я сижу в салоне «мерседеса» с затемненными стеклами и еду на парфюмерную фабрику, находящуюся где-то в предместьях Парижа. Изящная и миниатюрная Вероника болтает, расположившись на переднем сиденье, вполоборота ко мне. У нее прямые блестящие каштановые волосы, подстриженные на уровне ушей, идеально выщипанные брови и ярко-алые губы.

— Нам очень повезло, — говорит она. — Сегодня ты увидишь Ксавье. Потрясающий нюхач! У него в роду все только этим и занимались. Его отец, кстати, создал Poison.

— Правда? — спрашиваю я. — В старшей школе я пользовалась исключительно этими духами. Брызгала ими на подушки своих парней. Мне казалось, это очень утонченно.

— Понятно, почему ты до сих пор одна, — язвит Александр. — Эти духи пахнут собачьим шампунем.

— Просто потрясающе, — продолжает Вероника, игнорируя собачий шампунь или прикидываясь непонимающей. — Ксавье — величина! Все равно как если бы его отец был одним из «битлов».

— Здорово, — бормочет Александр, глядя в окно на готовые вот-вот распуститься розовые кусты. — Не иначе как нас везут на встречу со Стеллой Маккартни.

Что он все брюзжит? Наверное, не выспался. Ему нужно спать не менее восьми часов, чтобы иметь человеческий облик. А поскольку мы сегодня вскочили ни свет, ни заря, Александр теперь весь день будет в паршивом настроении. Перспектива хронического недосыпа — одна из причин, по которой он не хочет иметь детей.

— Стелла Маккартни? — переспрашивает Вероника. — Да, у нее тоже есть своя марка.

— Я в курсе, — бубнит Александр.

— Она хорошо расходится.

— Знаю.

— У нас здесь много англичан, — продолжает она. — Одна моя знакомая работала с Вивьен Вествуд в один из ее приездов.

— Неужели? — спрашивает Александр. В его голосе звучит почти неприкрытая 1рубость.

— Правда, она милая? — вмешиваюсь я, пытаясь удержать разговор в нужном русле.

— Да! — вдохновляется Вероника. — Она хотела, чтобы аромат этих духов напоминал запах свежевымытой женской щелки.

— Щелки? — оживляется Александр. Он явно заинтересовался.

— Кажется, да, — говорит она. — Я правильно сказала? — Вероника глазами указывает себе на низ живота. — Я не очень хорошо говорю по-английски…

— Английский у тебя что надо, — скалится Александр.

— Конечно, это было нелегко, — продолжает она. — Большинство экспертов — гомосексуалисты, которые в жизни не нюхали женской щелки…

— Могу себе представить… Так ее желание исполнилось?

— Не знаю. Не нюхала. А ты?

— Доводилось, — отвечает Александр. — Но сам я гей и потому, боюсь, не мне судить.

— Ой! — Вероника отворачивается и смотрит на дорогу. — Какая жалость!

Дальше мы едем в молчании. За окном мелькают окруженные клумбами низенькие белые постройки, похожие на лаборатории. Должно быть, в июне и июле здесь красиво. И запах потрясающий.

— Уже скоро, — говорит Вероника. — Минуты через три.

Машина останавливается у невысокого белого здания, где нас встречают четверо мужчин в лабораторных халатах. Они представляются. Филипп, его ассистент Жан-Франсуа, Ален, который занимается всей коммерческой стороной дела, и Ксавье. Высокий, красивый, с темными волосами и весьма выразительным носом, выглядит он просто безупречно. Ухоженные ногти, начищенные ботинки и свежевыбритый подбородок. Александр пытается привлечь его внимание, но Ксавье смотрит сквозь него. Филипп, цветущий коротышка, явно любитель плотно пообедать, быстро ведет нас внутрь здания — в полупустую, чисто прибранную комнату, где стоит огромный круглый стол и жесткие стулья из сосны. Все рассаживаются вокруг стола, мы с Александром по недомыслию располагаемся напротив окна, и тут облака расступаются и через стекло льются потоки света.

— Итак, — говорит Филипп, потирая руки, — какие у вас предложения?

Я сижу, жмурясь от света. Александр вытаскивает порт- фолио. Там фотографии, вырезки из журналов, пачка рецензий, каталог, несколько статей, заламинированные обложки с изображением Ванессы Тейт и снимки с премьеры Мишель Адаме. Все это мы выкладываем на стол. Мужчины вместе с Вероникой склоняются над материалами: перебирают снимки, листают каталог, потом начинают негромко переговариваться по-французски. Судя по всему, должного впечатления мы не произвели. Все выглядит слишком по-любительски. Я знала, что номер не пройдет. День потерян. Почва настолько ушла из-под ног, что даже забавно. Мы с Александром тупо смотрим друг на друга.

— Очень интересно, — с акцентом говорит Филипп. — И на каких женщин рассчитаны ваши коллекции?

— Ну… — отвечаю я. — Мне кажется, это очевидно.

— Нет, — говорит он.

— Ну… На женщин, которые… э… женственные.

Он кивает.

— Сильные.

Еще кивок.

— Которые знают, к чему стремятся.

— И не боятся заявить о себе, — встревает Александр. — Женщины, которые правят. Властные. Например, у которых собственная фирма…

— Понятно, — говорит Филипп и щелкает пальцами. Жан Франсуа встает и нажимает на кнопочку. Жалюзи автоматически закрывают окно, и над головами у нас повисает проектор, появившийся из середины стола.

— Вот то, что нас интересует.

На стене появляются рисунки, за ними — цветная секторная диаграмма. Филипп начинает объяснять. Они подумывают о продвижении на молодежный рынок; их нынешняя клиентура — цветущие девушки от шестнадцати до двадцати четырех, из тех, что не прочь провести летние каникулы с друзьями где-нибудь в Греции или Испании. Мы с Александром сидим молча. Все мои иллюзии по поводу того, чтобы возглавить серьезный брэнд, медленно тают. Они понятия не имеют, кто мы. Но, в конце концов, разве они обязаны это знать? У нас маленькая, никому не известная компания — явно не то, что им нужно. Александр начинает что-то писать в блокноте. В парфюмерной индустрии нелегко победить, говорит Филипп. Их доходы снизились на семнадцать — двадцать процентов сравнительно с прошлым годом, и потому они не собираются рисковать. Им хотелось выпустить какие-нибудь духи для зрелых жен- шин, но исследования показывают, что в моду вошли цветочные ароматы. Тяжелые запахи устарели. Конечно, может случиться так, что какой-нибудь тяжелый аромат вдруг станет необычайно популярным, но, скорее всего молодым покупательницам придется по душе что-нибудь легкое и воздушное.