Я невольно улыбнулась. Это было очень трогательно, пусть и совершенно бесполезно.

— Не стоит. Я разберусь.

— Шелла…

— Правда, разберусь. А у вас и без моих бед проблем не счесть, капитан.

— Молодой девушке не стоит водить знакомство с Полуночным Бароном… никому не стоит, — нахмурился Санхел. — Он опасен.

— Он нас спас! — возмутилась я.

В ответ получила невозмутимое:

— И непредсказуем.

— И безмерно удивлен, — раздалось от входной двери. — Никто не осмеливался так нагло меня обкрадывать.

Мы не услышали, как открылась дверь. Мой дверной колокольчик погиб в неравной борьбе с магией заклинателя, а новый никто не удосужился повесить.

На несколько мгновений в помещении повисла просто мертвая тишина. Спугнула которую я.

— Его никак нельзя убивать, — проговорила быстро, ощущая, как у меня от взгляда Барона, направленного на Санхела, волосы на голове шевелятся.

— Неужели?

— Вы его спасли.

— Моя ошибка, готов ее исправить.

— Ну нельзя же убивать всех, кто вам не нравится! — вспылила я.

Барон перевел удивленный взгляд на меня.

— Почему нельзя, если я могу? — Присмотрелся ко мне и помрачнел. — Дорогая, ты издеваешься?

Я так и не поняла, когда угроза расправы сместилась с Санхела на меня. Просто в один миг мне стало очень неудобно.

— Что?

— Ну-ка…

Меня никогда, ни единожды в жизни, не затаскивали по лестнице за шкирку. Неприятный и обидный опыт, должна я признаться.

Внизу остались предусмотрительно тихая Улиса и сраженный увиденным капитан, лишь крепче уверившийся в том, что я в смертельной опасности и мне необходима помощь.

Лучше бы он первого проклятого искал, честное слово…

Меня затащили на кухню, громко захлопнули дверь и, протянув ко мне руку, угрожающе потребовали:

— Амулет.

Я безропотно вытянула цепочку из-за ворота рубахи — возиться с платьями было невыносимо лень, потому обходилась я страшной, но удобной и простой одеждой. Барон молча и внимательно осмотрел камень, но остался недоволен.

— Сними, — коротко велел он.

И я снова подчинилась. Сложно было качать права, когда рядом со мной находилось чудище, пребывающее в плохом настроении. Возможно, я была глупой, но совершенно точно не была самоубийцей. Я очень сильно хотела жить… несмотря на все мои поступки, свидетельствующие обратное.

Барон принял амулет, увидел маленький, накрепко затянувшийся узелок и закаменел.

— Почему ты не сказала?

— О чем? — Смысл вопроса дошел до меня не сразу, но под тяжелым взглядом Высшего понимание пришло быстро. — А… ну, амулет же работал, и я подумала, что все в порядке, камень ведь остался прежним…

Под недобрым взглядом я говорила все тише и в конце концов просто замолчала. Судя по ощущениям, конец мой был близок.

— Прежним, — эхом повторил Высший, резко рванув цепочку.

Я вздрогнула. Мне не стало хуже после снятия подвески, как это было в прошлый раз, по правде сказать, я ничего и не почувствовала, но все равно не смогла остаться равнодушной — по спине, по самому хребту, прошелся холодок, словно льдинкой по коже провели.

— Скажи мне, ты когда-нибудь видела треснувший кристалл освещения? — спросил Барон, связывая разорванную цепочку. Из-под его пальцев разбегались мелкие яркие огоньки, скользили по звеньям и рассыпались искристой пылью, врезавшись в камень, подергивающийся на цепочке от раздраженных действий Барона. Не дожидаясь моего ответа, он продолжил: — У таких кристаллов светится только одна часть, в которую вплавлено хранилище энергии. Другая, по причине расщепления каналов, просто не в состоянии получать энергию. Порой она может вспыхнуть, создавая ложное ощущение работы, но правда в том, что это лишь последствия взрывов последних уцелевших каналов, в которых осталось немного энергии. Надолго их не хватит.

Он завязал узелок, массивнее и нелепее моего, с длинными, висящими кончиками несчастной цепочки.

Когда Барон надевал на меня кулон, укороченная нашими стараниями цепочка ощутимо царапнула меня по носу мной же завязанным узелком, но я молчала. Мне не хотелось говорить, я могла лишь, как завороженная, рассматривать пуговицы на рубашке Высшего, боясь лишний раз вздохнуть или моргнуть.

Через несколько мгновений он сухо велел:

— Теперь посмотри на амулет.

Я подчинилась. И на миг просто забыла, как дышать.

В глубине прозрачного камня змеились тонкие молочно-белые трещины, рассекая его по диагонали.

— И… что это значит? — не своим голосом спросила я, с трудом выдавливая слова сквозь сжавшееся горло.

— Поздравляю, дорогая, ты проклята, — зло сказал Барон. — Когда ты впервые почувствовала себя плохо?

— Я…

— Ну?!

— Не знаю. — Мне было стыдно и страшно, я чувствовала, как мир сужается до одной точки, как зарождается звон в ушах, а сердце аритмично стучит в груди. Держать себя в руках и в сознании было сложно. — Я никогда не обращала на это внимания. Серьезные болезни обходили меня стороной. А легкая простуда… она никогда не мешала работе. И я… я просто…

Меня повело. Я поняла это, лишь когда Барон подхватил меня под руку, удерживая почти на весу.

Дотащил до стола, усадил на стул.

Мир приобрел небывалую четкость и звонкость. На языке ощущалась едкая горечь.

Барон присел передо мной на корточки.

— Я могу лишь предполагать и догадываться, — заговорил он. — Я был слишком беспечен и не заметил проклятие, засевшее в тебе, слишком незначительным оно было. И амулет, надетый на тебя… ко времени или нет, не знаю, исправно выполнял заложенные в него функции. Он защищал тебя от проклятия, от любого проклятия, пришедшего ли извне, или затаившегося в тебе самой. И скрывал то, что с тобой случилось. Но после того, как плетение было повреждено, защищать он больше не мог.

— И… что теперь?

— Пойми я все сразу, проклятие можно было бы снять без всякого вреда для твоего здоровья. Теперь же даже амулет не сможет долго его сдерживать. Обращения неизбежны, но происходить они будут медленнее, чем должны.

— Значит, я умру? — вопрос прозвучал неожиданно спокойно.

Барон молчал долго. Просто смотрел на меня, молчал и сражался с самим собой.

Итог сражения подарил мне надежду.

— Значит, мне придется работать с этими шутами, которых ты зовешь городской стражей, — мрачно отозвался он. — Амулет не снимай, быть может, еще не слишком поздно для твоего спасения.