Пройдя лабиринтами бараков и хозяйственных построек, хищник вышел к технической площадке. Огромные темно-зеленые «КрАЗы» и трелевочные машины распространяли отвратительный запах солярки, машинного масла и еще не остывшего железа, и тигр сразу отошел подальше. Недовольно повертел мордой, принюхался к талому снегу…

На снегу рельефно проступали две пары человеческих следов. Тигр не был голоден; мороженой туши олененка, случайно найденной в тайге, хватило ему на несколько раз. Однако охотничьи инстинкты взяли свое; склонив голову, хищник двинулся по этим следам и вскоре оказался перед небольшим бараком с зарешеченными окнами. Слева от двери висела фанерная табличка с облупленным красным крестом. Обостренное обоняние хищника различило горьковатый запах лекарств. Тигр подошел к окну, поднял голову, однако заглянуть сквозь зарешеченное стекло не смог.

Хищник, впрочем, понимал: уж если кто-то недавно вошел за дверь, то наверняка должен так же скоро и выйти. Так что следовало просто спрятаться где-нибудь поблизости, затаиться и ждать. Заржавленный прицеп, стоявший неподалеку, был очень удачным местом для засады. Пригнув спину, тигр подлез под прицеп и затаился.

Ждать пришлось недолго: спустя минут пятнадцать темное окно рядом с дверью зажглось электричеством, и на серый ноздреватый снег легли косые кресты теней. Скрипнула дверь, на крыльцо вышел тщедушный мужчина в ушанке, ватнике и сапогах.

– Пусть доктор ногу этот нацальник хоросо вылечит! – произнес он. – Такой холосый нацальника, такой холосый! Целых пятьсот рублей мне дал за то, цто подвез!

Мужчина в ватнике, несколько раз поклонившись кому-то невидимому, прикрыл за собой дверь и пошел в сторону жилых бараков. Путь его лежал как раз мимо прицепа. Тигр, неотрывно следя за жертвой хищными зелеными глазами, осторожно выбрался из-под укрытия и бесшумно двинулся следом…

Прыжок получился упругим и точным. Мгновение – и страшной силы удар передних лап свалил жертву на снег. Мужчина не успел ни испугаться, ни даже вскрикнуть; таежный убийца тут же перекусил ему шею. Хрустнули позвонки, булькнуло горло, и влажное снежное крошево тут же обагрилось темной кровью.

Огромная рыже-полосатая кошка не была настолько голодна, чтобы сразу наброситься на жертву. Убийство было совершено скорее из-за ненависти к людям, чем из чувства голода. Однако амурские тигры всегда имеют обыкновение запасать пищу впрок, и этот хищник не был исключением. Подцепив тело за грудки, тигр потащил его в тайгу, чтобы присыпать снегом и вернуться к добыче, когда сильно проголодается.

На Дальнем Востоке лес валят все, кому не лень. Если еще лет двадцать назад промышленной вырубкой занимались или зэки из «лесоповальных» зон, или сборные бригады лесорубов (нередко составленные из недавно освободившихся зэков), то теперь достаточно заплатить взятку в соответствующих инстанциях, набрать команду профессиональных «вальщиков», купить списанные лесовозы, несколько трелевочных машин с погрузчиками – и браконьерствуй, сколько душе угодно! Лес-кругляк в неограниченных количествах покупает Китай; там подобных ресурсов немного, да и китайские законы сурово охраняют его от браконьерских вырубок.

Так что большинство леса, которым торгуют многочисленные товарно-сырьевые биржи Поднебесной, по сути, украден на российском Дальнем Востоке. При этом на еще растущий в российской тайге лес даже заключаются фьючерсы, то есть сделки на непоставленную продукцию. Немало китайцев неимоверно разбогатели на вырубке и перепродаже российского леса, немало блестящих бизнес-карьер на этом беззаконии было построено в Хабаровске.

Лагерь лесорубов, расположенный неподалеку от Старобеловского заказника, был совместным проектом хабаровских чиновников и китайских бизнесменов. Китайские коммерсанты занимались исключительно производственным процессом и продажей сырья, а состоявшие с ними в доле хабаровские чиновники регулярно получали половинную долю только за то, что закрывали глаза на злостное браконьерство.

Вальщиками, трелевщиками, сучкорубами и водителями лесовозов тут работали только китайцы. Ведь в отличие от автохтонов уроженцы Поднебесной отличаются похвальной дисциплинированностью, не склонны к прогулам и воровству и при этом почти не пьют. А главное – китайцу можно платить в два раза меньше, чем местному: ведь все работники лесоповального лагеря были нелегальными мигрантами. За китайца не следует платить в пенсионный фонд, он прекрасно обходится и без соцпакета. В случае малейшего недовольства отряд не заметит потери бойца; на место выбывшего китайца всегда можно набрать хоть с дюжину новых. От желающих работать лесорубами-гастарбайтерами нет отбоя: в вербовочные конторы, расположенные в пограничном Хэгане, очередь устроиться лесорубом в Россию расписана чуть ли не на полгода вперед.

Конечно же, местные тоже работали в нелегальном лесорубном лагере, но больше на административных и хозяйственных должностях: табельщиками, учетчиками и бригадирами. На такие должности, как правило, брали бывших лагерных офицеров, преимущественно с опытом работы на «промках»; кто-кто, а они умели организовать процесс. Правда, бывшие вертухаи умудрялись и тут набивать себе карманы деньгами. В окрестных поселках прекрасно знали, что наркоту и спирт проще всего отыскать именно в лесоповальных лагерях. Китайским же гастарбайтерам отставные тюремщики обычно поставляли шлюх, выступая в качестве сутенеров. Так лагеря лесорубов постепенно превращались в рассадники всевозможных преступлений. Не стоит и говорить, что хозяева лесоповальных лагерей прекрасно об этом знали, однако пресекать беззаконие не спешили: ведь лучших специалистов по работе с людьми, чем люди с охранно-зоновским опытом, отыскать было невозможно.

Медицинские работники также не составляли исключения – почти все они в свое время работали в системе Управления Федеральной службы исполнения наказаний. Медпунктом в лесоповальном лагере, расположенном неподалеку от Старобеловского заказника, заведовал старый фельдшер, проработавший на «строгаче» штатным «лепилой» едва ли не половину жизни. Его жена, числившаяся медсестрой, также в свое время сделала лагерную карьеру в ХОЗУ.

А потому, едва взглянув на «начальника» с вывихнутой лодыжкой, которого привез в медпункт сердобольный китайский водитель лесовоза, оба они сразу поняли, что это явный уголовник, и притом – с немалым криминальным опытом. Это было очевидно не только по татуировкам пациента, не только по неисправимым зоновским манерам держаться, но и по его тяжелому, вурдалачьему взгляду. Впрочем, жизнь на Дальнем Востоке давно уже отучила чему-нибудь удивляться и фельдшера, и его жену: ведь самые отмороженные бандиты нередко становятся тут промышленными магнатами и финансовыми воротилами, а прожженные рецидивисты с несколькими судимостями умудряются пролезть даже в депутаты Государственной думы. Да и паспорт прибывшего, хоть и очень замусоленный, выглядел вполне легитимно.

Как бы то ни было, но больному следовало оказать первую помощь, что и было сделано. Делая местную анестезию, фельдшер обратил внимание на разляпистые татуировки, синевшие на ногах пациента: «Они устали топтать зону».