Он помрачнел.

– Увы, нет.

– А что? Что-то случилось? – встревожилась она.

– Нет, то есть да, случилось. А впрочем...

Он открыл кейс и вытащил оттуда коробку.

– Это что?

– Подарок для тебя. Мне вчера доставили на работу. Фирма Тиффани.

Она смертельно побледнела.

– Это от... Олега, да?

– Да.

– Я не хочу!

– Ты хоть взгляни. Красивая вещь.

– Не хочу! Тима, милый, я не хочу больше этих подарков с того света... Меня чуть не убили из-за них, тетя Рита превратилась в старуху, одни несчастья от них... И, пожалуйста, сделай что-нибудь, чтобы продать этот швейцарский дом, я не хочу о нем даже знать... Это прошлое, а я хочу жить сейчас. Я люблю тебя, Тима! И ты сегодня сказал... И твоя сумочка... Тима, пожалуйста, убери это, подари кому захочешь... Пожалуйста, Тимочка, умоляю!

– Не плачь, дурочка, не хочешь, не надо! – Он сунул коробку в карман. – А хочешь, я продам эту штуку и ты сможешь купить себе новую машину взамен твоей развалюхи?

– Да?

– Да! Хочешь новую машину?

– Хочу! Очень хочу! Хотя нет, не хочу... На эти деньги не хочу! Обойдусь... Все равно по Москве сейчас ездить сплошная мука... И вообще, я на ней обязательно разобьюсь... Тима, а ты правда меня любишь? По-настоящему?

Ее глаза сияли и ему вдруг показалось, что он никогда не видел более красивой женщины.

– Да, – твердо и очень серьезно ответил он. – Как никогда и никого, даже не знал, что способен на такое... Ты вот сказала, что нам нельзя, особенно мне. Знаешь, сколько раз я сам себе это говорил? А вот сейчас подумал – у нас вроде как любовный треугольник, банально, но куда денешься... Мишка, ты, я... Но если мы с тобой запретим себе это... эту любовь, мы же все трое будем несчастны, все трое...

Она задумчиво на него взглянула, погладила по руке и вдруг сказала с лукавой улыбкой:

– Иными словами – если нельзя, но очень хочется, то можно?

– Ты мое счастье, я с ума по тебе схожу!

В новой сумочке зазвонил Янин телефон.

– Тетя Рита, где вы? Мы вас ждем!

– С днем рождения, Янка, но я не приду, я что-то неважно себя чувствую.

– Тетя Рита, не выдумывайте! Хотите, Тима сейчас за вами заедет?

– Ни в коем случае! Вы празднуйте там, разрешаю один раз выпить за мое здоровье, а я себе спокойно полежу у телевизора, что-то сердце прихватило...

– Может, надо «скорую» вызвать? – встревожилась Яна.

– Да боже упаси! Ничего страшного, я выпила таблетку, уже все прошло, но надо полежать.

– Как жалко, тетя Рита! – искренне воскликнула Яна.

– Скажи мне только, он тебе в любви уже объяснился?

– Да! И я!

– Знаешь, я счастлива! И вы тоже будьте счастливы, мои дорогие. А он хорошо целуется?

– Лучше всех на свете! – залилась вдруг краской Яна.

– Дай вам Бог! – И Маргарита Семеновна положила трубку.

– Тима, не смотри на меня так!

– Как? – охрипшим от желания голосом спросил он.

– Ты как будто раздеваешь меня взглядом...

– Да... раздеваю... и все остальное... тоже...

– Тима! – еще пуще покраснела она и засмеялась. – Какой ты, оказывается...

– Какой? – он больно тискал в ладонях ее тонкие ломкие пальцы, не сводя с нее жадного взгляда.

– Самый лучший... Права была тетя Рита... И почему-то уже родной.

Его как будто обдало холодом. Он выпустил ее руки и как-то недобро прищурился.

– Родной? Из-за Олега? Да? Говори! – вне себя от внезапного приступа дикой, звериной ревности, никогда прежде им не испытанной, прошипел он.

Она побелела.

– Тима! Боже мой, что ты говоришь? Как тебе такое в голову пришло? – она так обиделась. что, казалось, всю любовь и нежность как ветром сдуло. – А, я поняла, тобой движет вовсе не любовь, а что-то другое... Вот дура я, вечно мы, бабы, любви ищем, всюду она нам мерещится...

– Яна, прости, прости идиота!

– Нет, не прощу! Я все поняла, тебе просто как мужику любопытно, что же такое твой обожаемый дядюшка нашел в этой девчонке с перчиками, из-за чего с ума спятил на старости лет и столько бабок вбухал в подарки...

– Замолчи!

– И не подумаю! Это же ясно как божий день! И как я, дура, могла в тебя так влюбиться...

– Яна, любимая, ну прости дурака, все не то, все не так... Просто я никогда в жизни не ревновал и не очень понимаю как с этим быть... Я болван, мне уже мама говорила, что меня колбасит и плющит от ревности к Олегу...

– Так и сказала? – сквозь слезы вдруг улыбнулась Яна.

– В том-то и дело, именно так! И она права. О, знаешь, я совершенно не ревную тебя к Мишке, живому и здоровому, а к Олегу... умираю от ревности, потому что знаю – ты его любила, а Мишку... Ты пригрелась возле него, да? Он такой редкостно теплый человек, да?

– Откуда ты знаешь?

– Наверное, чувствую, потому что люблю... Черт побери, мне почти сорок лет, но я всегда считал все эти штуки чем-то... литературным, что ли... Я не мог понять, каково это, когда крыша едет от ревности, когда... Короче, Янка, выходи за меня замуж, а?

Она молча покачала головой. Потом проглотила подступивший к горлу комок и тихо сказала:

– Нет, Тима, не надо замуж... Я не хочу... Я не гожусь... замуж...

– Что за бред, почему?

– Я буду плохой женой, а ты... ты заслуживаешь другого... лучшего... Во-первых, у меня не может быть детей...

– Мне это уже известно, к тому же ребенка можно усыновить.

– Я никудышная хозяйка, я не умею готовить.

– Подумаешь, большое дело, возьмем домработницу, да и мама тебя научит, не боги горшки обжигают.

– Я растеряха, я вечно попадаю в какие-то дурацкие ситуации.

– Ну и что? Я же тебя уже люблю, люблю именно такую... Я вот тут думал, вспоминал, хотел понять, когда же я в тебя влюбился, в какой момент...

– Ив какой же?

– В самый первый, когда увидал, как у тебя из-под джинсов колготки выпали...

– Не ври!

– Честное благородное слово! Ты тогда так мне улыбнулась... и была вся какая-то неправильная и такая обворожительная! А потом, второй раз, я ведь тебя сразу даже не узнал, там в кафе, где я передал тебе эти чертовы побрякушки... Я помог снять жакетку, у тебя молния на платье была не до конца застегнута, у меня тогда в глазах потемнело, так захотелось прижаться губами к этому местечку... И я вдруг стал злой, противный, меня все стало дико раздражать в собственном доме, я вдруг понял, что жил как идиот, мне создали идеальные условия существования, а я вдруг стал там задыхаться, как подопытный кролик в виварии...