– Что-то эти ребята слишком щекасты для варваров.

– Никогда не знаешь, кого тут можно встретить, – говорит Робин. – Как-то видела режиссера Питера Джексона в костюме дьявола из «Легенды».

– Как же ты его узнала?

– Вообще-то не узнала. Но через несколько дней увидела в журнале фотографию и вспомнила, что этот тип врезался в меня около павильона «Марвел».

– Вот нахал рогатый.

Робин смеется:

– Рога-то у него как раз были маленькие. Даже сердился, что все принимали его за Хеллбоя.

На Франт-стрит выходим уже к вечеру. Ветер дует ледяной, но после нескольких часов в напульсниках руки онемели окончательно, поэтому холода не чувствую. Повезло, что за руль садиться не надо.

– Отлично погуляли! – радуется Робин, застегивая куртку. – Ты сейчас куда? Перекусить не хочешь?

– Давай, – соглашаюсь я. – Куда пойдем?

Робин пожимает плечами:

– Опять пригласила бы к себе домой, но у меня там сегодня бардак. Получила заказ на оформление серии обложек, и теперь все горизонтальные поверхности в доме завалены альбомами и тюбиками с чернилами.

– А я позвал бы тебя к себе, но у нас в доме радиоактивный карантин.

Робин смеется, но, сообразив, что я почти не шучу, смущенно умолкает.

– Серьезно?

– К сожалению, да.

Объясняю ситуацию с радоном.

– Да, не повезло, – сочувствует Робин.

– Это еще не самое худшее.

– Даже так? – хмурится она.

– За день до того, как жильцов выселили на неделю, проснулся и увидел на ноге большой комариный укус. Меня ужалило радиоактивное насекомое. Если верить фильмам, скоро отращу крылья и буду жаждать человеческой крови.

Робин опять смеется:

– Не унывай. Зато у тебя появится новый длинный отросток, который можно использовать как… Ой, извини, опять меня заносит. Ужас! Что я такое ляпнула? Мне нельзя общаться с нормальными людьми.

В первых трех ресторанах, куда заглядываем по пути, все места заняты, поэтому решаем не устраивать арктическую экспедицию и берем ужин навынос в любимом греческом ресторане Робин, а потом ловим такси и едем к ней домой. Хозяйка кое-как разгребает альбомы, чтобы мы оба поместились на диване.

– И где же ты живешь, пока дом… даже не знаю, как сказать… очищают от радиации?

– Не уверен, что это правильное выражение. Надо узнать, как говорили про Фукусиму.

Робин зубами стягивает со шпажки кусок шашлыка сувлаки.

– Так куда ты на это время перебрался?

– В редакцию «Крика Вильгельма».

– Нормально устроился?

– Не очень, – отвечаю я, наливая Робин бокал вина. – Сплю в кладовке с человеком, который едва не сыграл в садомазопорнофильме «Побивание блудницы».

Робин едва курицей не подавилась.

– Чего-чего?..

Рассказываю про Тео и его неудачные попытки сделать актерскую карьеру.

– Но наш друг не падает духом и надеется, что все-таки сумеет пробиться в шоу-бизнес.

– Говорят, если не хватает таланта, единственный путь – через постель.

Смеюсь:

– Пытались предупредить его об этой опасности, но Тео, кажется, поймал звездную болезнь и ничего не желает слушать.

– Если так и дальше пойдет, это будет не единственная болезнь, которую он поймает.

– Еще один мой сосед – Костас. Из дома ему выходить нельзя, иначе сразу накинутся адвокаты. Сейчас его семью пытается засудить полстраны.

– А я думала, всех Ксенопулосов арестовали.

– Нет, не всех. Костаса несколько раз вызывали на допросы, но наверняка ничего важного не узнали. Костас ведь обо всех этих махинациях ни сном ни духом. В компании он был задействован в другой сфере – в развлекательной. Костас отвечал за увеселительные мероприятия, чтобы клиенты не замечали, как Ставрос избавляет их от обременительных накоплений.

– Спасибо, что напомнил, – вдруг оживляется Робин. – Хотела сказать, что прочитала твою книгу. Мне очень понравилось. Надо думать, Доменикоса ты списал с Костаса? Угадала?

– Да, – киваю я. – Там все про него. Кроме некрофилии, конечно. Эту характерообразующую черточку позаимствовал из другого источника.

– Неужели совсем не боялся, что Костас будет возмущаться? Ты ведь его изобразил, мягко говоря, в неприглядном виде.

– Тут беспокоиться не о чем. Чтобы возмутиться, надо сначала прочитать книгу. А мои друзья… как бы это сказать… не читают.

– А вот я всегда волнуюсь, что кто-нибудь из знакомых узнает в моих комиксах себя, – признается Робин.

– И много у тебя знакомых с гениталиями на груди? – шучу я и тут же чувствую себя полным придурком. – Извини. Сморозил глупость.

Но Робин только смеется:

– Не в буквальном смысле, конечно. Но многие персонажи похожи на людей, с которыми я общаюсь. Или раньше общалась.

– Как дела с издательством «Хатоки»? Будут они печатать твою «Еву»?

– Решение будет принято только в конце месяца, – отвечает Робин. – Но, по-моему, им понравилось. Кстати, не ожидала, что ты запомнишь название. Очень приятно.

– Я все помню. Память как у слона.

– Слышала, по твоей книге собираются снимать фильм, – говорит Робин. – Здорово!

Издаю страдальческий стон.

– Это не экранизация, а полная катастрофа. Режиссер… э-э… честно говоря, даже не знаю, с чего начать – с хорошей новости или с плохой. Впрочем, хороших новостей все равно нет, так что начну сразу с худшей. На главную роль он берет мою бывшую.

– Что?!

– Хотел было свернуть всю затею, но оказалось, что не имею на это права. Пришлось сдаться и уступить.

Робин на минуту задумывается.

– Будет совсем невмоготу, бери пример с Тома Клэнси.

– Это как?

– Выступи против фильма. Сделай официальное заявление. Призови людей не ходить в кинотеатры. Скажи, что не одобряешь эту экранизацию. Пусть твои поклонники устроят фильму бойкот.

Самому мне такое в голову не приходило. Откровенно говоря, идея соблазнительная… даже слишком соблазнительная.

– Хм… Студия подобное поведение не одобрит, а это значит, что издательство тоже останется недовольно. Ну а если говорить про моего литературного агента, то он меня попросту прикончит, и дело с концом.

– Наплюй на всех, – отмахивается Робин. – Книга твоя, значит, тебе и решать, что с ней делать. Тебе, а не какому-то режиссеришке. И вообще, воспользуйся свободой слова и скажи все, что думаешь.