него глаза, стараясь вложить во взгляд всю свою горечь и презрение. Саша озадаченно смотрит в ответ.

Ярослав начинает активно накидывать идеи. Хорошие, плохие, глупые, безумные. Собственно, поэтому подобные встречи и называют мозговым штурмом. Работа, как обычно, спасает. Я выхожу из оцепенения и начинаю комментировать версии Мереминского. Улыбаюсь Ярославу и практически соглашаюсь со всеми его мыслями. С удивлением ловлю на себе искрящийся взгляд главного пиарщика. Знаю, что ласковое слово и кошке приятно. Ну или в нашем случае — коту. С трудом отдаю себе отчёт, что творю. Со стороны это скорее всего выглядит как флирт. Плевать! Жгучая ярость разъедает меня изнутри, и поэтому мне сложно остановиться.

Хотя на самом деле мне ведь абсолютно фиолетово на Ярика, хоть он и довольно красивый парень, и выглядит в точности, как типичный герой популярного молодёжного сериала. Это месть Корсакову? Который перестал выдвигать свои предложения и просто сидит мрачнее тучи, глядя на нас. О да! Наблюдаю, как его лицо, всё больше и больше темнеет.

— В принципе, можно привлечь к спонсорству и магазин нижнего белья, — соглашается со мной пиарщик, развивая мысль, что конкурс определенно должен быть направлен на женскую аудиторию. — У нас их в трц штуки три точно будет. На ювелирку тоже есть выход, можно договориться.

— Чем больше призов, тем круче, — соглашаюсь я, одаривая его самой лучезарной улыбкой, на которую только была способна в текущий момент.

— Кстати, Лиз, забыл спросить, а ты чего завтра делаешь?

Ох, какой хороший вопрос. Ещё с утра я знала на него ответ. А сейчас сильно сомневаюсь, что хочу ужинать с Сашей. Отвечать в его присутствие та ещё задача. Но и молчать тоже будет глупо.

— Вроде бы были какие-то планы, — обтекаемо говорю я, — Но это не точно… А что?

— Елизавета! — раздаётся сверху голос Александра третьего. Когда он успел подскочить с места-то? — Я совсем забыл, что мы не договорились с вами по поводу июньского разворота. У меня есть полчаса до следующий встречи. Пройдёмте, обсудим.

Это выбор без выбора. Потому что мне протягивают руку, и в следующею же секунду хватают и своевольно тянут с места. Я лишь успеваю подхватить свою сумку и кинуть ошарашенный взгляд на Мереминского. Потому что и ежу понятно, что обсуждение рекламных разворотов находится вне зоны компетенции руководителя холдинга!

— Александр Романович, это так важно? — удивлённо спрашиваю я.

— Да! — отчеканил Корсаков, крепко сжимая мою руку, как будто я могу куда-то убежать. Хотя не спорю, хотелось.

— Лиз, загляни ко мне перед уходом, — кричит вслед Ярик. Его недоумение вновь сменяется танцующими в глазах чертятами, — Назначим следующее собрание и заодно обсудим планы на завтра…

Я не успеваю ничего ответить. Кажется, Ярослав ещё что-то говорит, но я уже не разбираю слов. Саша ускоряет темп, и мы несёмся сломя голову к его кабинету. Я еле успеваю передвигать ноги.

— Можно поаккуратнее? — шиплю я, пытаясь выдернуть руку. — И вообще на нас довольно странно смотрят. Почему я не могу просто идти следом?

И это правда. Подчинённые Корсакова с любопытством провожали нас взглядом в коридоре, некоторые, я видела через прозрачное стекло, чуть привставали с рабочих мест, чтобы получше разглядеть столь занимательную картину. Никто, конечно, вопросов не задавал. Многие поспешно уводили взгляд в сторону, или начинали неправдоподобно громко что-то обсуждать. Все, как и положено, соблюдали субординацию, в отличие от того же Мереминского.

— Плевать. Пусть смотрят.

У меня перехватывает дыхание от злости и быстрого темпа. А вот и наконец кабинет Корсакова. Марина, судя по взгляду, по-прежнему безумно рада меня видеть.

Александр третий с шумом распахивает дверь, так что та с грохотом бьёт стену, а мы одновременно вздрагиваем с его ассистентом.

— Прошу, — Корсаков приглашает меня жестом в свой кабинет. — Марин, для всех я занят.

— Хорошо, Александр Романович, — отвечает секретарша и клянусь, я чётко слышу в её голосе нотки яда.

Почему она на меня так взъелась-то? Кидаю быстрый взгляд на длинноногую блондинку, и тут меня осеняет.

А что, если она и есть та самая любовница Корсакова?

Глава 42

Медленно прохожу в кабинет и без разрешения усаживаюсь на кожаный диван. Ноги меня плохо держат, особенно после такого марш-броска.

Марина — любовница Корсакова. Почему бы и нет? Версия кажется очень даже правдоподобной. Многие секретарши спят со своими боссами. Марина явно недовольна моим появлением в офисе. Возможно, она как-то заподозрила, что мы с Сашей намного ближе знакомы друг с другом, чем кажется на первый взгляд. У женщин всегда развит нюх на такие вещи.

— Я ничего не понимаю, — хрипло говорит Корсаков, рассекая взад и вперёд по кабинету.

Я тоже ничего не понимаю — хочется сказать мне, но я молчу. И просто поднимаю на него глаза. В отличие от Саши, я сейчас застыла, точно статуя. Ноги и руки будто налились свинцом. Я чувствовала себя слишком усталой, слишком разочарованной, слишком обманутой.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — Саша останавливается напротив окна, засунув руки в карманы брюк. Я вижу, что он напряжён и растерян. И конечно же в бешенстве. Ещё бы, у него явно что-то пошло не по плану в отношении меня. Большому мальчику не понравилось, что кто-то ещё без спросу решил поиграться его же игрушкой?

— Нет. А должна? — холодно отвечаю я.

Снова молчим. Нужно собрать волю в кулак и выдержать этот потемневший взгляд глаз до цвета холодной стали. Я не понимаю, зачем ему это всё? К чему были все эти попытки наладить общение? Захотел бы он большего, наше первое свидание закончилось бы совершенно иначе…

— Что у тебя с Яриком? — резко поворачивается ко мне, в словах сквозит неприкрытая ярость. Серьёзно? Человек, который не сильно обременён моральными принципами, такими как верность и честность, считает себя в праве что-то требовать от меня?! На основании чего? Одного свидания? На что он вообще надеется? Даже если у меня ничего нет с Мереминским, оправдываться перед ним я не обязана!

— Ничего, что тебе следовало бы знать, — с огромным усилием стараюсь сохранять спокойствие, глядя ему прямо в глаза. Конечно, можно было ограничиться лаконичным «ничего», но я не сдержалась.

— И давно вы с ним знакомы? — снова впечатывает в меня свой тяжёлый тёмно-дымчатый взгляд.

— Не дольше, чем с тобой. Это что, допрос?

— Если тебе есть что скрывать, то да, считай, что это допрос!

Приподнимаю вверх подбородок и пристально смотрю Саше прямо в глаза. Мне нечего скрывать, совесть моя чиста. И я никого обманываю, в отличие от некоторых.