Я промолчал. Это моя фраза. «Принцесса песков», вторая глава. Или третья. Перемещаясь влево, в соседнюю очередь — вдруг она пойдет быстрее — Карин спросила:

— А что, Нантакет, на самом деле существует?

— Да.

— Вы там бывали?

— Только мысленно.

Какая-то компания сзади, стремясь выиграть несколько сантиметров, притиснула меня к спине Карин. Она отстранилась, посмотрела на меня печально:

— Не надо нам было встречаться, да?

Перед нами шестеро пацанов в кепках забрали поднос с одиноким пакетом картошки-фри и отошли.

— Зачем вы это говорите… сейчас?

— Два Биг-Мака с собой, пожалуйста. А вам?

— То же самое.

— Тогда четыре. Я угощаю.

Ее кошелек — маленький плюшевый панда с молнией на спинке. Мы вышли с полным пакетом, и она тут же, на улице набросилась на свой Биг-Мак.

— Не обращайте внимания, — пояснила она, переходя улицу. — Мой организм сжигает массу энергии. Если я не буду его подкармливать, долго не протяну.

Краем глаза она наблюдает, как я жую. Плохо, что это почти не смущает меня. Я не знаю, что ей не нравится во мне и что мне так нравится в ней, — зрелость, ребячливые выходки или ее тело, я не понимаю, куда мы идем, но, как ни странно, мне кажется, именно это нас сближает.

— Вы половину уронили, — укоряет она, кивая на падающие из моего сандвича корнишоны и листья салата.

— Оставляю следы, как Мальчик-с-пальчик. Я совсем не знаю Курбевуа.

— Откуда такая фамилия — Глен?

Будь благословен Биг-Мак, который дает мне возможность подумать с набитым ртом и помедлить с ответом, просто нахмурив брови. Откуда же я родом? Тут нужна местность, не знакомая ни ей, ни мне, отдаленная, но достаточно известная, чтобы не возбуждать ненужного любопытства. Глен… Острова Гленан. Улыбаясь, проглатываю кусок.

— Она бретонская.

— Откуда именно?

Решительно, с гордостью бывалого моряка увиливаю от ответа:

— Из самого сердца Бретани.

— Морбиан!

Не отрицаю. Если нам предстоят и другие встречи, надо будет подсобрать информацию. Теперь ей интересно, там ли жила моя бабушка. А я доедаю булку: котлета закончилась еще метров двадцать назад. Пока я отмалчиваюсь, стараюсь увильнуть от ответа. Она на меня не смотрит, она ищет мусорный бак. План «Вижипират» снова в силе, и с улиц убрали все урны на случай, если террористам придет в голову заложить туда бомбу. Остались только железные кольца на фонарных столбах, под которыми скапливаются кучи мусора. Видимо, разгневанная столь антисанитарной мерой безопасности, Карин забыла про свой вопрос. Я было направился к такой куче, чтобы водрузить на нее остатки трапезы, но она решительно схватила меня за руку. Пришлось нести мусор с собой через Сену.

В конце моста Леваллуа она смяла наши коробочки в плотный комок, запихнула их в решетку водостока и принялась изучать схему линий метро.

— Отсюда до Оперы без пересадок! — радостно восклицает она.

И ждет от меня такого же энтузиазма. Да-да, говорю, это замечательно. Не знаю, то ли ей не терпится поскорей забрать пакет или снова отвезти меня туда, где мы встретились, и сдать, как сдают в магазин бракованный товар, или просто подтолкнуть к какому-нибудь решению? Но что я могу ей предложить? Этап нормального ужина она проскочила, осталось только выпить по стаканчику. Значит, она ждет от меня приглашения. Значит, я должен привести ее к себе, показать, где я работаю, мою якобы законченную рукопись… На перроне в метро я от страха лишился дара речи. Кажется, я бы меньше паниковал, если бы просто предложил ей пойти в отель и заняться любовью. Но вот привести ее к себе… Хоть я и обставлял квартиру специально для нее, но физически я просто еще не готов.

Через несколько минут подошел поезд. Мы сели на откидные сиденья среди людей, спешащих домой с угрюмыми лицами и хозяйственными сумками. Она взяла мою руку, перевернула ладонью вверх и, наклонившись, стала изучать линии, сравнивая с другой рукой. Пальцы у меня непроизвольно скрючились, я чувствую, что это небезопасно.

— Читаете по рукам?

— Я читаю везде и повсюду.

Она сосредоточенно водила ногтем по моей ладони, наморщив лоб и покусывая губы — мне от этого было все неуютнее. Я недовольно пробурчал:

— Щекотно.

Она сжала мои пальцы в кулак.

— Не теряйте времени, Ришар.

— В смысле?

— Не откладывайте рукопись в долгий ящик. Именно сейчас пришла пора действовать, именно сейчас ваша энергия способна проложить вам любую дорогу. Шевелитесь! Довольно вам прятаться. Вы слишком долго ждали. Другого шанса не будет.

Таким же проникновенным голосом она пела Бреля по-фламандски для питбуля.

— Вы меня не слушаете.

Еще как слушаю, ведь каждое ее слово проникает мне в самое сердце. Неужели с тех пор, как я вернул к жизни Ришара Глена, его будущее отпечаталось у меня на ладонях? Но лучше уж показаться ей рассеянным, чем признаться, как меня пугает ее интуиция, уловившая придуманный мною сюжет. И потом, хочу я того или нет, но через три дня я обязан при усах, пусть даже накладных, вернуться в мир, где у меня есть законное место. Как бы ни завершился этот вечер, он навсегда останется как бы в скобках. И даже если когда-нибудь я захочу открыть их снова — потом все равно придется закрыть.

— Сходите к хорошему издателю, — говорит она.

— Я никого не знаю.

— Могу вас познакомить.

Я невольно улыбаюсь и зря: она явно говорит серьезно, может, и правда, знает кого-то в моей среде, только я не сразу осознал, насколько опасны для меня эти ее связи. Я бы предпочел, чтобы она просто хвасталась, но что-то непохоже.

— Знаете, когда я писала исследование, я брала интервью у некоторых писателей. Возможно, они могли бы вам помочь…

— Нет, Карин, спасибо, — сухо отвечаю я.

Она опускает голову. Я не просто пораженец и трус — я, оказывается, добровольный изгой, неудачник по призванию, безвестный маргинал, гордый своей участью.

— Как вам будет угодно. — Она вздыхает, намекая, что мы еще поговорим об этом.

Очень кстати из туннеля выплывает станция Опера. Мы одновременно встаем, выходим на улицу и молча шагаем к бару «У Гарри». Лицо у нее замкнутое, упрямое и терпеливое. Она ждет, что я вернусь к столь важной для нее теме. Я жду, что она переключится на другую. Хорошо бы сейчас хоть что-нибудь произошло, но за весь путь до улицы Дану мы как назло не встретили никого и ничего особенного. Остановились у перехода. Мне бы сейчас привлечь ее к себе, обнять, объединить свою раздвоенную душу одной страстью. Затаив дыхание, краем глаза смотрю на нее. Она достала сигарету и закурила прежде, чем я успел вытащить зажигалку. Я готов пойти на риск, только бы не разочаровать ее, но рисковать больше нечем. Я не могу позволить ей заподозрить меня в неискренности, ведь тогда она вполне может догадаться, что и вся моя жизнь — обман.