Мне очень хотелось верить, что она не врет просто потому, что я нужен ей и ее семье. И я поверил. Усевшись обратно на скамейку, я с деланым равнодушием спросил:

— Ну ладно, вампиры. Проехали вампиров. А что вы еще делаете? Летаете?

— Нет, летать мы не умеем. Есть крылатые демоны, но я их ни разу не видела. Они живут очень далеко, в местах, где их не могут заметить.

— Так сколько же вас на самом деле?

— Много. Больше, чем ты думаешь, но куда меньше, чем нам хотелось бы… Иногда ты видишь в телевизоре политика, певца, киноактера… Задумайся — а кого ты видишь на самом деле?

— Ты хоть один конкретный пример приведи, а?

— Ага, сейчас, — нахмурилась Лорка. — Ты и так знаешь куда больше, чем положено знать человеку.

— Слушай, ты со мной делаешь все, что хочешь, — сказал я. — «Это скажу, это не скажу, это тебе знать не положено»…

Интересно, а как я разговаривал бы с… с обезьяной, например? Или с кошкой, научись она русскому языку? Наверное, сначала было бы интересно, но ведь я — человек, а она — животное и отличается от меня практически во всем. А если Лорка чувствует себя так же? «Ты и так знаешь куда больше, чем положено знать человеку». Я, получается, существо второго сорта?

Нет, лучше я не буду об этом думать.

— Не обижайся, пожалуйста, — сказала она, сообразив, наверное, что перегнула.

— Да я не обижаюсь, — сказал я. И, что любопытно, в самом деле не обижался.

— К тому же твой прапрадедушка… твой прапрадедушка, судя по тому, что он пишет в дневнике, в свое время охотился на демонов. И в тебе это не могло не отразиться.

— Ты когда успела прочесть?! — поразился я. — Ты же только пролистала, ну, кусочек прочла…

— Я быстро читаю и заметила то, что мне было нужно, — это раз. У тебя Саббаот — это два.

— Прапрадед с вами воевал, а я помогаю? Странно получается.

— Мы ни с кем не воюем. Мы бежим и прячемся.

— А кто воюет?

— С людьми — многие. С такими, как Пах и его племя, — не знаю. Возможно, кто-то этим занимается, но не мы… А самое обидное, что те из людей, кто в курсе, относятся ко всем одинаково, не делая различий. Вот и твой прапрадедушка, наверное, тоже не думал об этом.

— Может, ему нужно было рассказать?

— К сожалению, не все верят, и это не всегда помогает. Впрочем, я прочту внимательно дневник — возможно, я ошиблась.

— Только чур, честно расскажи, чего он там писал.

— Так точно! — сказала Лорка и улыбнулась.

Ужасный сон отяготел над нами,

Ужасный, безобразный сон;

В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,

Воскресшими для новых похорон.

Ф. И. Тютчев

При утреннем свете проспавшему всего-то пару часов Рязанову стало значительно спокойнее. Он выпил крепкого кофею, облачился в любезно предоставленный штабс-капитаном Шкирятовым охотничий костюм, благо размер у них совпадал, и, сев на мухортого конька со звучным именем Корсар, поскакал к просеке, возле которой и собирались участники охоты на медведя. Ружье Иван Иванович взял из миклашевских, австрийской работы, о двух стволах.

Впрочем, охотою в полном смысле эту странную кампанию назвал бы разве человек несведущий. Ни порскающих егерей-загонщиков, ни псарей в красных кафтанах с галунами, только скучающий Шкирятов да еще один господин с ним — вероятно, Каратыгин, с дворнею. Тут же были знаменитые гончие Каратыгина на смычках, с мужиками-выжлятниками, ухоженные и, насколько понимал в собаках Иван Иванович, отличной породы. Вот вам и «тваренелюбивый» Каратыгин…

— Пора, пора! Рога трубят;

Псари в охотничьих уборах

Чем свет уж на конях сидят,

Борзые прыгают на сворах, —

громко продекламировал штабс-капитан, отбросив в сторону едва надкушенное зеленое яблоко.

— Здравствуйте, господин Шкирятов. Здравствуйте, милостивый государь.

— Господин Каратыгин, Николай Павлович, — поспешил представить собачника штабс-капитан.

«Тваренелюбивый» господин Каратыгин оказался очень низенького роста человек с угрожающе выпяченной вперед черной бородою. Облачен он был в охотничий костюм немецкого манера, диковатого цвета, а на голову надел нелепое кепи, подсмотренное, очевидно, где-то в журнале.

— Верно, это вы из Санкт-Петербурга чиновник? — осведомился он, слезая с коня.

— Именно так.

— Господин Рязанов изъявил желание участвовать, — сказал штабс-капитан.

Каратыгин пожал плечами:

— По мне так, и на здоровье, только знаю я, каково по лесу ходить… Надолго ли хватит? В отрепьях, в кустах шарить надобно, не променад совершать.

— Не беспокойтесь, господин Каратыгин, — сказал Иван Иванович, — я не стану обузою.

— По мне, как хотите, — буркнул Каратыгин. — Я человек привычный, а вот вы бесперечь умаетесь. Да и верхом умеете ли? В столицах, оно все в ландо.

— Прошу прощения, господин Каратыгин, но я не в первый раз на охоте, — сказал Рязанов. — Верхом также сподобил господь: спаниш-рейтера или особого шлих-цигеля не продемонстрирую, но с коня не упаду, будьте покойны.

Помещик пожал плечами, показывая, что не склонен верить петербургскому чиновнику, и принялся ругаться на мужиков, которые недостаточно ревностно обихаживали гончих. Штабс-капитан доверительно шепнул Ивану Ивановичу:

— Вы внимания на него не обращайте. Я уж успел выслушать о том, какова была раньше армия и какая никудышная противу нее нынешняя. А вы что-то бледны, Иван Иванович… Что так? Дурно спали?

— Да, никак не мог уснуть, — сознался Рязанов. — На свежем воздухе взбодрюсь! Ну, не пора ли ехать? Или ждем кого?

— То-то что ждем, — усмехнулся штабс-капитан. — Господин Армалинский с нами попросился.

— Вот те на! Ему-то зачем?

— Проявил интерес как естествоиспытатель, я не мог отказать. Обещал, что мешать не будет.

— А что же Каратыгин?

— Каратыгин-то? Не поверите, но смолчал. Мне так даже показалось, что он Армалинского малость побаивается.

— Что ж, пусть едет… Так вот он, кстати говоря.

Илья Ильич Армалинский, в клетчатой одежде и с ружьем на плече, в самом деле подъезжал к просеке. В седле он держался как-то боком, но довольно уверенно.

— Утро доброе, — сказал он, приблизившись и глядя на всех сквозь пенсне. — Je vous ai manqu?[22]Вы не поверите, господа, кто со мною сейчас желал на охоту ехать.