Из земли выступают древние как мир камни, покрытые пятнами мха и исписанные грубыми символами.

Чаща в глубине леса – это калейдоскоп света и тени, солнечные лучи просачиваются сквозь деревья, напоминая инсталляцию в стеклянной рамке. Бабуля Джини ведет его по небольшому склону в заросший папоротником и одуванчиками овраг. Тот извилистой линией пересекает ручей, чьи воды журчат над камнями и под упавшим в него валежником. Над головой чирикают птицы, а деревья шепчутся о паре посетителей, бредущей под их ветвями.

Джек останавливается у деревянного мостика и дергает бабушку за руку.

– Бабуль, почему этот ручей называют Дьявольским?

Лишь эта деталь его кошмара подвержена изменениям. Имоджин Тремли поворачивается к Джеку. Иногда она улыбается, иногда смеется, а иногда плачет. Иногда, как в этот раз, ее лицо не выражает никаких эмоций, а рот вытянут в тонкую линию.

– Там впереди ручей разделяется, – говорит она, указывая на лес, который теперь кажется таким густым, что напоминает толстый зеленый занавес. – Чем напоминает вилы Дьявола, поэтому старожилы назвали его Дьявольским ручьем. Но мы оба знаем, что он не Дьявольский. Верно, милый?

– Да, мэм.

Они продолжают углубляться в лес, туда, где строится поселение из лачуг. Вокруг валяются инструменты и материалы для работы – молотки, пилы, гвозди, бревна и листы металла. Из старых камней, лежащих в земле, вырос целый город. Возле деревни пахнет тухлым мясом, и когда они приближаются к прогалине, Джек понимает почему. С ветвей деревьев, растущих у ее края, свисают туши животных. Странные жертвы, возносимые в небо как подношения богам, чьи имена Джек не может воспроизвести своим детским языком. Вокруг гниющих конечностей густыми черными тучами роятся мухи, от смрада у Джека начинает крутить живот. Он исторгает завтрак из молока и хлопьев себе на сандалии, и Бабуля Джини бранит его за то, что он испачкал одежду по пути в церковь.

Очередная перемена места – в проектор вставили новую катушку, – и они на вершине холма Кэлвери-Хилл. Перед ними стоит Божья церковь Святых Голосов, и сквозь старые белые бревна просачиваются ритмичные звуки хора. Бабуля Джини водит пальцами по волосам Джека, пока не удовлетворяется их видом. Затем снова берет внука за руку.

– А теперь, – говорит она, – веди себя тихо. Мы опоздали на заклинание.

Она открывает дверь и вводит его в помещение старой церкви. Скамьи сдвинуты к стенам, в окна проникают лучи утреннего солнца, в них пляшут пылинки. Прямо впереди лежит на боку кафедра, а у стены стоит безвозвратно расстроенное пианино. В помещении пусто, если не считать гулких звуков хора, доносящихся из дыры в полу.

Бабуля Джини подводит Джека к краю отверстия, и они заглядывают вглубь. Внизу горит свет, мерцающее оранжевое пламя заполняет пещеру тенями, и Джек тянет бабушку назад.

– Мы опоздали, – шепчет она, отпуская его и начиная спускаться по лестнице вниз. Он беспомощно наблюдает, как она погружается во тьму, и в какой-то момент в голову ему приходит мысль бежать.

– Джеки, – шепчет бабушка, – ты идешь?

Щеки у него краснеют от стыда. Он не хочет ее подводить, не хочет заслужить ее презрение и начинает спускаться.

Катушка в проекторе снова меняется, и они оказываются в пещере, глубоко под фундаментом церкви. Куполообразная, та спрятана в недрах Кэлвери-Хилла. Стены выложены потрескавшимися каменными плитами с вырезанными на них символами, от которых у Джека болят глаза, когда он смотрит на них. В одном конце пещеры возвышается земляная колонна, окруженная высеченными из камня ступенями. Центр пещеры освещается факелами, размещенными по периметру, повсюду видны груды праха и костей. Обладая безграничной мудростью сновидческой логики, Джек понимает, что стоит копнуть, и под ногами обнаружатся бесчисленные кости. Он начинает скрести землю каблуком. Из образовавшейся ямки торчит серая челюстная кость, крошечные зубы покрыты грязью и копошащимися червями. Привет, – говорит она, – не присоединишься ко мне?

Джек испуганно отворачивается, но здесь ему не найти покоя. В центре пещеры сидят прихожане бабушкиной церкви. Они поют, тесно прижавшись друг к другу и раскачиваясь. На их лица наброшены белые капюшоны, закрывающие глаза и носы, поэтому Джек видит лишь рты. Он никогда раньше не слышал песни, которую они поют. Это гимн Старых Обычаев, написанный на стене. Голоса образуют бессмысленный гул, который нарастает у него в ушах, и Джек уже боится, что голова у него может лопнуть. Бабуля Джини садится в круг, присоединяясь к механическому покачиванию, и оставляет его в мерцающих тенях у стены пещеры.

За каменным алтарем, покрытым такими же причудливыми символами, стоит его отец. Издавая низкий гудящий звук, он возносит руки вверх, в знак восхваления того, чего Джек не видит, но чувствует.

Это нечто невидимое и невероятное, гигантское и бесформенное, не поддающееся логике и земной силе притяжения. Исполин из темной материи, самодостаточная пустота, нависающая над всеми ними, господствующая над своей конгрегацией, подобно бескрайнему космосу. Джек не может заставить себя посмотреть туда, куда воздевает руки его отец.

Дрожа, Джек тихонько хлопает бабушку по плечу.

– Пожалуйста, – шепчет он, – мне страшно. Пожалуйста, можем мы уйти?

Имоджин Тремли раздражена, но заметно смягчается, когда видит ужас на его лице.

– Хорошо, – говорит она.

Прихожане поют, раскачиваясь, в то время как их пастор тянется к невидимому, наделенному сознанием космосу, обитающему глубоко под землей. Прежде чем подняться по лестнице, Джек оглядывается на отца, безликого человека, которого никогда не понимал и не любил, на страшную и загадочную фигуру, чей образ будет преследовать его, пока он не повзрослеет. Джейкоб Мастерс отворачивается от пустоты и бросает на них с бабушкой мрачный взгляд.

– Сестра Тремли, – произносит он скрипучим голосом, – куда ты уводишь моего сына?

Катушка в проекторе меняется в последний раз, и место действия перемещается из темной подземной пещеры в залитую золотистым солнечным светом церковь на вершине холма. Джек стоит на пороге, глядя на тропинку, идущую вдоль склона Кэлвери-Хилла. У него за спиной, у края ямы, ждет Бабуля Джини. В панике и страхе она окликает внука.

– Уходи, – говорит она ему. – Беги, Джеки. Ради бога, беги!

И Джеки делает, как ему велено, выбегает из дверного проема на слабеющий солнечный свет. Время перестало иметь значение, правила нарушены в этом ужасном сновидческом мире, и за те несколько минут, что они провели под землей, прошел целый день. Солнце садится, облака катятся над головой, заслоняя свет и истекая теплом.

За спиной у него что-то приближается. Что-то темное. Что-то с лицом его отца и со страшными голубыми глазами.

Что-то скрытое. Что-то жутко древнее.

Джек несется со всех ног, но не важно, сколько