– Быстрый ты! – удивился Братко.

– Так я же понимаю – ситуация непростая…

– Тогда поехали. Значит, так. Медэксперты установили, что Бушманов скончался от второго выстрела под подбородок. Первый выстрел смертельным не был – пуля практически только пропорола кожу.

– Ну да, правильно. Убил он себя вторым.

– Идем дальше. Дактилоскопическая экспертиза установила, что на пистолете четко отпечаталась ладонь Бушманова. Кисть его руки находилась в полусогнутом состоянии, что подтверждает – в ней был пистолет…

Живилло кивнул.

– Но вот рядом с пистолетом лежал его мобильник, – деловито сказал Братко. – Другая рука была тоже занята – барсеткой… Что же он в одной руке и пистолет, и мобильник держал?

Живилло пожал плечами.

– Может, он у него в кармане был? А когда он свалился – выпал…

– Я вот тоже так товарищу следователю сказал, – кивнул Братко в сторону Северина. – Но вот дальше-то, капитан, что-то у нас не складывается…

– Что именно?

– Ты же знаешь, что первая пуля из ствола всегда выходит со следами оружейного масла? – глядя на Живилло ясными глазами спросил Братко.

– Да?

– Да. Так вот эксперты установили, что «масляная» пуля действительно была первой. Но она была выпущена не спереди, а сзади… Понимаешь, капитан, что это значит?

Живилло ничего не ответил. Просто лежал, уставившись в потолок. По-прежнему улыбаясь.

– Мало того, – продолжал нажимать Братко, – установлено, что первый патрон был загнан в патронник заранее, задолго до выстрела. Понимаешь, капитан? К стрельбе готовились… И вот еще. Мы выяснили, что угрозы от Бушманова, которые поступали тебе на телефон и ты показывал всем в отделе, на самом деле слал ты себе сам с другого телефона…

Северин смотрел на Живилло и никак не мог понять, что тот переживет теперь, когда стало очевидно, что никакой «дуэли между ментами» не было. А было хладнокровно спланированное и осуществленное убийство соперника в любви к женщине… Он, этот самый Живилло, по рассказам коллег вовсе не был уверенным и умеющим держать себя в руках мужиком. Наоборот, его считали истериком, склонным зачастую паниковать без всякого повода. А тут лежит и чуть ли не доволен тем, что его уличили в убийстве, за которое ему придется платить по полной программе.

– Ну что, капитан, сам расскажешь или как? – спросил его Северин.

Живилло вздохнул.

– Витьку, конечно, жалко. Он мужик был неплохой, но вот не повезло ему… Мы так из-за нее, из-за Вики, сцепились, что уже не расцепить нас было по-хорошему. Не смог бы я терпеть, что они живут рядом и от счастья аж светятся…

– Так ты же сам на ней жениться не захотел! – напомнил Братко.

– Сам, – согласно кивнул Живилло. – Я ведь и свел их сам. Мы с ней разошлись уже тогда, а Витька в нее сразу влюбился, только сказать боялся, как пацан. А я ему и предложил: «Давай скажу ей?» Он перепугался. А я думаю, пусть Вика немножко с меня на другого переключится, а то больно уж переживает она наше расставание, достала просто… В общем, подошел к ней по старой памяти и говорю: «Есть у нас человек, который в тебя влюбился без памяти, а сказать боится». Ну, посмеялись. А потом смотрю – у них такое началось. Я был уверен, что ничего у них серьезного быть не может, Витька-то был младше нее… А она на меня вдруг как на пустое место стала смотреть… И почувствовал я, что не могу я это вытерпеть. Выше это моих сил. Не могу и все. Ну и придумал… теракт… Стал себе эсэмэски с угрозами слать и всему отделу их показывать. Самое интересное между нами с Витькой никаких ссор не было. Он вообще говорил мне, что никогда не забудет, что это я его с ней вроде как свел, будет всю жизнь благодарен… Лучше бы не говорил.

В общем, выбрал я день и момент, когда он точно без оружия будет. Понимал, что мне надо стрелять быстро – если я начну у него на глазах пистолет доставать да передергивать затвор, он может меня успеть скрутить, потому что мужик здоровый… Так что загнал заранее патрон. А когда он свой пистолет сдал, сказал, что надо поговорить… «Пошли, – говорю, – в курилку, там никого нет». Идем по коридору, я смотрю – у него на левой руке барсетка болтается. Надо, думаю, и правую руку чем-то занять, чтобы он ничего не успел… Только в дверь вошли, я говорю: «Сышал, у тебя мобильник новый? Вика подарила? Покажешь?» Он мобильник вынимает, чтобы похвастаться, как она его любит, я тут же и выстрелил, попал в шею… Он упал, лежит, смотрит на меня, ничего не соображая… А я говорю: «Она моя и всегда только моей будет!» Он что-то замычал, типа – возражает, я наклонился и выстрелил второй раз под подбородок. Потом в плечо себе выстрелил. А пистолет Витьке в руку вложил и сжал его кисть, чтобы отпечатки на рукоятке остались. Я вообще-то хотел сам в коридор выйти позвать, но у меня вдруг голова закружилась, и я рядом с ним грохнулся…

Живилло помолчал, помотал головой.

– Очнулся, а его лицо от моего в полуметре… И я еще подумал: вот так, Витя, не мог я ее тебе уступить, не мог.

Северин с некоторым изумлением смотрел на этого заурядного капитанишку, в котором вдруг обнаружились этакие страсти.

– Ну, будешь чистосердечное писать? – деловито спросил Братко, ни на секунду не забывавший, когда надо ковать железо.

– Чистосердечно, не под протокол, я вам все рассказал. Зачем мне вас дразнить, раз вы обо всем и без меня догадались, – засмеялся Живилло. – А писать мне адвокат пока запретил. Скажет написать – напишу. Скажет не писать – не напишу. Ему виднее.

– Ты чего такой радостный, а, капитан? – удивился Братко. – Ты хоть понимаешь, что тебя теперь ждет?

– Это все еще доказать надо. Мало ли что я вам тут наплел. Правда я и такой вариант продумывал, что следствие обо всем дознается, – потянулся Живилло. – Давай посчитаем. Мне больше восьми лет не дадут – у меня смягчающие обстоятельства – аффект, двое детей малолетних. Служба безупречная. Сидеть буду на милицейской зоне, там за хорошее поведение на поселение быстро переведут… Знакомые кое-какие солидные помогут. Так что годика через три буду на свободе…

– А если Вика за это время еще кого-нибудь найдет? – поинтересовался Северин.

– Нет, теперь не найдет, теперь она знает, что за это бывает.

Живилло вдруг весело подмигнул им. Господи, он действительно чувствовал себя чуть ли не счастливым. Во всяком случае, человеком, который сделал то, что должен был сделать.

Потом у Северина был еще последний разговор с Викторией Пешковой. Постаревшая и подурневшая женщина, которую уже никто не смог бы назвать «королевой красоты», в полном отчаянии не могла понять, в чем она провинилась перед Богом и за что ей такие испытания. Рассказала, что в отделе поговаривают, что дело постараются как-то замять, тем более, у Живилло есть знакомый генерал. Отмазать Живилло совсем, конечно, не удастся, но срок, скорее всего, ему дадут небольшой, а там и досрочное освобождение возможно подоспеет…