Кстати, я могу спокойно писать о нем всё, что думаю. Марек точно не станет эту книгу читать. Не знаю, в чем тут секрет, но все мои мужчины единодушно не выносили моего творчества, невзирая на разницу характеров.

Никак не могу вспомнить, когда и каким ветром меня занесло впервые на Большие Пардубицкие скачки. Известно, что эти скачки проводятся осенью, как раз тогда, когда на служевецком ипподроме проводятся Большие Варшавские. Наверное, я все-таки поехала специально и была там одна. Только в следующий раз я взяла с собой детей.

В Вену я отправилась без Марека. Поехали мы втроем, с Ежи и его невестой. В Вене планировали пробыть четыре дня. Из всех запланированных и осуществленных мероприятий я помню только покупку марок, визит к приятелям и посещение заездов рысаков, но дел было много, и я постоянно спешила.

Единственная удача — удачная парковка. Поселились мы у какой-то бабенции, по неизвестной причине сдававшей полякам прекрасную квартиру с ванной, причем очень дешево. Ровнехонько напротив дома на стоянке нашлось свободное место, что тоже было чудом. Возвращалась я смертельно усталая, подъезжала к дому, как правило, поздним вечером, и место на парковке словно специально меня поджидало. Причину чудесного явления я не понимала, но радостно им пользовалась. В последний день пребывания оказалось, что я парковала машину у костела, на месте, предназначенном для епископского автомобиля.

Следующую поездку в Пардубице мы совершили все вместе.

Мой сын в финансовом отношении был уже совершенно самодостаточным. Мы договорились: он платит в Польше, а я — за границами отечества, потому что у меня был огромный запас чешских крон, выплаченных мне за «Леся».

Чуть раньше я получила немыслимые почести: роман «Лесь» вышел в Братиславе огромным тиражом в качестве завлекательного приложения к подписке на книги идеологического содержания, и я могла позволить себе любые расходы.

На месте вулканизационной мастерской и всяких полуразрушенных сараев построили высотный дом, изменив тем самым водный баланс всего района. Мой дом дал трещину.

Я домогалась от администрации определенных спасательных мер, отлично понимая, что дело безнадежное. Однако наступил некий революционный перелом, и после десяти лет колебаний был предпринят героический подвиг — капитальный ремонт всего здания, то есть и фасада и флигеля, а также горячего водоснабжения.

Я отказалась переехать в так называемое строение-времянку, лишенное элементарных санитарных удобств, поэтому, когда ремонт шагнул на территорию моей квартиры, я оказалась в эпицентре циклона.

Соседей рядом не было — как раз перед разгулом ремонтного кошмара они успели переехать в кооперативную квартиру, и освобожденное ими помещение пустовало. Бригадир предложил мне его в качестве мебельного склада. Первым переехал шкаф со всей одеждой и был поставлен дверцами к стене. Наверняка в тот момент бог отказал мне в разуме, я ведь лишила себя по доброй воле всего гардероба сразу. Почти три месяца я оставалась в одной юбке и в одном свитере, остальные вещи оказались недоступны. Мало того, что шкаф был повернут дверцами к стене, так его еще завалили другой мебелью.

Вот таким манером я вдруг очутилась на строительной площадке, отчего сразу помолодела лет на двадцать. В ремонтных работах я приняла живое участие, отчасти по собственной инициативе, отчасти по принуждению, потому как в ремонт с радостным безумием включился и Марек, безжалостно искоренявший любое тунеядство. Да я и сама считала: все равно деваться мне некуда, так лучше уж что-нибудь делать, дабы ускорить процесс.

Работы были организованы следующим образом — рабочий класс начинал в семь утра, а в пятнадцать тридцать покидал дом. В шестнадцать часов к ремонту приступали мы с Мареком. Моя бывшая профессия оказалась бесценной.

Я горжусь, что спасла кафель в ванной. Пришли сантехники с заявлением, что необходимо пробить в ванной комнате две дыры, потому как нужны воздуховоды, и попытались меня убедить, что старые трубы проходят рядом, и надо обязательно штробить в ванной.

— Вы мне тут лапшу на уши не вешайте, — вежливо предупредила я. — Пойдете себе с первого этажа на второй наискосок, а со второго на чердак. Тут и говорить не о чем.

— О, так пани разбирается в нашем деле? — удивился мастер. — Может, пани строитель?

— Строитель.

— А-а-а, тогда другое дело…

Под конец мы подружились со всей строительной бригадой, а парень-водопроводчик из чистой симпатии стащил для меня трубу для унитаза с соседней стройки — партийной гостиницы. Я вовсе не собиралась экономить на куске пластиковой трубы и охотно купила бы ее, только купить ее нельзя было ни за какие коврижки.

После проведенного ремонта было над чем подумать. Например, труба центрального отопления тянулась теперь по стене, и вентиль для отключения воды торчал у меня перед самым носом. Зрелище, конечно, было угнетающее. Вторая труба, значительно больших размеров, мощная канализационная дура с коленом, пугала меня в кухне, и я отчетливо ощущала крепнущий под ее влиянием невроз. Я рассердилась и решила принять необходимые меры.

Страсть к собиранию всякой растительности проявилась у меня еще с раннего детства. Теперь я дала ей выход. Обе трубы я декорировала пучками различных трав и веток, которые попали под руку. Из любой поездки на природу я возвращалась, забив автомобиль разновсяческой флорой. Засушенные цветы и листья выглядели несравненно лучше, чем сантехнические коммуникации, моя мания развивалась, крепла и подтолкнула меня к дальнейшим действиям.

Путешествуя с Мареком по Чехословакии, я попала в музей народного творчества, где висели плетенные из соломы паутинки, похожие на наши, отечественные. Они меня вдохновили. Научившись плести паутинки, я стала делать плоские настенные украшения, и дошло до того, что клуб учителей на Хожей устроил выставку всех моих творений.

Сразу после ремонта Роберт решил жениться. Точнее говоря, о своем решении он объявил раньше, но я отказалась дать письменное согласие на брак, так как ему не исполнился двадцать один год.

Анка, его невеста, вполне понимала, о чем я говорю, а вот Роберт на меня слегка обиделся. В ЗАГС они отправились осенью, сразу после дня рождения Роберта, а церковный заключили в следующем году весной — ждали, когда приедет Тереса. К сведению, в ЗАГСе мой отец сломал руку. Венчание получилось пышное, свадьбу организовал дядя новобрачной в собственном доме с садом. Костел Святого Михаила на Мокотове выбрали в приходе жениха, и это обстоятельство особенно растрогало Тересу, которая венчалась там же.

Роберт поселился в Урсусе у жены, а в это время Союз писателей начал распределять кооперативные однокомнатные квартиры. Никто на них не претендовал: ни один писатель творческого возраста в однокомнатной квартире не поместится. Я взяла для сына квартиру в Урсинове, и они туда мгновенно перебрались.

Тут-то мое младшее чадо меня и поразило. Мальчик собственными руками полностью обустроил кухню, сделав напольные и настенные шкафчики, полный комплект, да так, что даже Марек не мог ни к чему придраться. Я с трудом верила собственным глазам, потому что дома от него годами не могла допроситься гвоздь вбить. Как же я обрадовалась, что руки у него растут из нужного места!