Чемоданчик с монитором, который принимал сигнал от «жучка», установленного на автомобиле Рабиновича, я оставила в багажнике машины.

Вскоре выяснилось, что в этом отнюдь не оживленном и безлюдном районе был только один дом, вокруг которого наблюдалось скопление дорогих автомобилей.

«Похоже, бордель пользуется популярностью среди местного населения», – думала я, осторожно приближаясь к зданию и внимательно осматриваясь вокруг. Впрочем, не было видно ни души. Часы показывали уже одиннадцать.

Я не стала подходить слишком близко, а решила для начала обойти здание кругом, чтобы немного его изучить. И каково же было мое удивление, когда, обогнув торец дома и взглянув на парадную часть, я увидела витрину ювелирного магазина.

«Это что же, теперь и бордели стали маскировать в ювелирных лавках?» – с удивлением подумала я, но в голове уже зрела догадка, что это тайное заведение – вовсе не бордель.

Остановившись в тени деревьев, которые росли вокруг дома и могли в этот поздний час служить надежным укрытием, я пыталась собраться с мыслями.

Если таинственные исчезновения Рабиновича – это вовсе не походы по девочкам, если на самом деле одна, но пламенная страсть, владеющая им, – это страсть к игре, тогда... тогда все дело принимает совсем другой оборот. Стоя под деревьями, я заново прокручивала в голове всю информацию, которую мне удалось получить.

Итак, если предположить, что деньги, которые Рабинович брал себе, он вовсе не тратил на девочек, а проигрывал в казино, то... то что? Не тратил на девочек, а тратил на игру, только и всего. В чем тут криминал? И какой тут может быть мотив?

Действительно, чего это я ни с того ни с сего приняла стойку? Ну, подумаешь, не гуляет, а играет, велика разница.

Но еще немного подумав, я поняла, что мотив для убийства может иметь место. Не будем забывать: прежде чем убили Бурового, кто-то заложил Ахмерова. Ахмерова, который был знаком с Рабиновичем и держал подпольное казино. А что, если Рабинович раньше играл в казино Ахмерова? Что, если он проигрался и понял, что не сможет отдать такие деньги? И чтобы не отдавать, взял да и позвонил милиционерам? Может такое быть? Вполне.

Но зачем тогда ему убивать Бориса Бурового? Может, размеры нанесенного материального ущерба оказались гораздо больше, чем я предполагаю? И может, Рабинович проигрывал по-крупному не один раз? Ведь где-то он должен был брать деньги, чтобы выплачивать долги? Хотя бы для того, чтобы в следующий раз ему не отказали в кредите.

Что, если он нагрел Бурового на очень крупную сумму, и тот начал догадываться? Тогда главный вопрос заключается в том, насколько велика эта сумма и как сильно рассердился бы Буровой, узнав, что этой суммы у него теперь нет. Ограничился ли он только строгим выговором или предпринял бы более радикальные меры?

Ответить на этот вопрос мне было трудно, так как о том, каким человеком был Борис Буровой, я почти ничего не знала. Мне было известно, что это человек вспыльчивый, своенравный и неуступчивый, но я не знала, как он может поступить с финансовым директором, который его обворовал. Имеется ли угроза для жизни этого директора? Или он просто перестанет быть финансовым директором?

Впрочем, если Рабинович действительно серьезно подсел на рулетку, для него это почти одно и то же. Лишившись места и возможности шельмовать с деньгами Бурового, он наверняка лишится и возможности играть. Ведь тогда ему неоткуда будет брать деньги, которые можно, не думая, бросать на ветер.

Я стояла под деревьями и, овеваемая прохладным ночным ветерком, прикидывала и так и этак. В общем и целом версия выстраивалась довольно логичная, но было в ней что-то такое, что создавало какой-то диссонанс. Пытаясь определить для себя, что это, я поняла, что меня смущает вопрос денег.

Конечно, большинство преступлений совершается именно из-за денег, но в данном случае необходимо было принять во внимание общую ситуацию. Буровой – человек не бедный и свое состояние делал в такой сфере, куда Рабинович, скорее всего, даже не совался. Игра на бирже – такая же специфическая сфера, как и торговля антиквариатом. Чтобы успешно работать в ней, нужно иметь не только совершенно определенные знания и опыт, но еще и то, что называют «жилкой».

И что же у нас получается? Получается, что два родственника прекрасно существуют каждый в своей сфере, практически не соприкасаясь. Один наживается на перепродаже раритетов, другой – на перепродаже ценных бумаг. Основной источник дохода Бурового лежал очень далеко от антикварного магазина, и Рабинович не мог нанести ему существенного ущерба.

Даже если он надул его на очень большую сумму, не думаю, что это вызвало бы необратимые последствия. Ну, украл немножко, с кем не бывает... так он же отработает! Он ведь финансовый директор! Ну разве есть здесь причины, чтобы затевать целую историю, придумывать такую сложную, замысловатую комбинацию, подставлять Ахмерова, идти на убийство, устраивать эти жуткие зрелища трупов с перерезанным горлом?

Нет, даже если деньги здесь и причина, то наверняка не основная. Наверняка есть что-то еще. Что-то такое, что заставило Рабиновича чувствовать себя виноватым и заставило его думать, что Буровой не простит вины. Что бы это такое могло быть?

Что, если не деньги? Может быть...

Вдруг меня поразила такая догадка, что я чуть не вскрикнула и не нарушила свою конспирацию.

Камни! Вот он – ответ на все вопросы.

Почему даже Ольга не знала, что бриллианты, которые Буровой обещал передать Ахмерову в счет оплаты за оборудование для казино, уже отданы? Да просто потому, что они не были отданы!

Ольга сказала, что, проверяя наличность, они обнаружили, что недостает части бриллиантов (впрочем, обнаружила-то только Ольга, Рабинович наверняка знал об этом уже очень давно). Даже если она знала, сколько их было, и смогла определить, сколько не хватает, никто не гарантирует, что она могла так же точно определить их стоимость. Определить и сопоставить стоимость пропавших бриллиантов и стоимость оборудования, в оплату за которое эти бриллианты якобы были отданы.

Туман, который скрывал истинную сущность этого запутанного дела, постепенно рассеивался. Я могла уже достаточно ясно представить себе, как все было.

Оставалась лишь одна проблема, и как ее решить – я не знала. У меня не было доказательств. Вся красивая и логичная картинка, которую уже нарисовало мое воображение, в сущности, была основана лишь на догадках, и хотя я не сомневалась о том, что догадки эти верны, никакой суд никогда их не примет. Удастся ли мне еще Ольгу-то убедить?

Я стояла под деревьями и думала (оказывается, на свежем воздухе в ночной тишине думается удивительно хорошо), вовсе не беспокоясь о том, что стою здесь уже давно, не предпринимая никаких действий для того, чтобы проникнуть внутрь, как собиралась вначале. Если в этом здании тоже находится подпольный игорный дом, а не бордель, то проникнуть в него не удастся. Незамеченной не проскочит даже мышь, и соваться туда – значит, идти на верную смерть.