Сверчок снова стрекочет, и телефон оказывается у него в руке.

«Выясни, как его зовут, и тебе светит еще сотня баксов».

Ну да, конечно. Фред чувствует, как эта сотня проскальзывает у него между пальцами – точно так же, как тот парень. Словно чертов угорь.

Полагая, что верхний этаж уже достаточно изучен, он спускается по шаткой спиральной лестнице, придерживаясь одной рукой за выкрошенную кирпичную стену, а другой – за ветхие перила. Звук его шагов эхом отдается в пустоте. Он пробует каждую ступень, прежде чем двигаться дальше. Но когда он спускается на первый этаж, то слышит музыку. Нагибаясь, он задерживает дыхание и прислушивается. Музыка исходит снаружи. Он выглядывает из разбитого окна с парадной стороны здания. Прямо перед входом стоит большая, заметно проржавевшая «Шевроле Импала». Появляется проблеск надежды. Может быть, парень назначил встречу с кем-нибудь еще? Фред достает телефон и начинает снимать, но когда он увеличивает масштаб, то видит, что внутри совсем не тот парень, которого он ищет. На переднем пассажирском сиденье он видит девушку с длинными волосами, в котелке, как у Чарли Чаплина. Она возится с радиоприемником. Женщина за рулем качает головой. Когда она поворачивается к девушке, Фред ясно видит ее лицо и сразу же узнает ее.

Какого черта Пру Смолл делает в этой дыре?

Прошло шестнадцать минут, и Тео начинает нервничать. Она перебирает радиостанции на приемнике в автомобиле Пруденс: «Топ-40», джаз и проповедник, вещающий о силе молитвы.

«И когда наступает темнейший час самого тяжкого дня…» – произносит он, когда Пруденс поворачивается к Тео и говорит:

– Поменяй станцию. Лучше слушать что угодно, чем эту трепотню.

– Трепотню? – Тео со смехом вскидывает брови. – Вы не религиозны, миссис Смолл?

– Мой отец назвал бы этого человека шарлатаном и был бы совершенно прав.

– Откуда вы знаете?

– Я из цирка, Теодора. Мне известны все трюки, которыми пользуются шоумены.

Тео выключает радио, достает свою сумочку с вязанием и проверяет запасы.

– Ты вяжешь? – удивленно спрашивает Пруденс.

– Да, – говорит Тео и достает желтую ангорскую пряжу, которую однажды купила, потому что ей понравилась мягкая структура и яркий лимонный оттенок. – Моя тетя – на самом деле тетя моей мамы – научила меня, когда я была ребенком. Потом я вроде как позабыла об этом и снова начала вязать в прошлом году, потому что не смогла найти подходящие теплые носки и решила связать собственные.

Пруденс улыбается.

– Что еще ты связала?

– Шапочки, шарфы, варежки. Еще эту сумочку. – Тео показывает мозаичную фетровую сумочку с яркими разноцветными вставками неправильной формы. – Я не пробовала связать свитер или что-то большое. Наверное, мой стиль вязания можно назвать интуитивным. Я берусь за работу, не вполне представляя, что получится в итоге. Вроде этой сумочки. Я думала, что собираюсь связать лоскутное одеяло из разноцветных квадратов, но потом пришла идея сумочки.

– Потрясающе, – говорит Пруденс. – Я всегда хотела научиться вязать.

– Это просто, – говорит Тео. – Если хотите, могу показать.

Раздается мелодичная трель, и Тео достает телефон. Это мать; наверное, она звонит уже в двухсотый раз с тех пор, как вчера вечером вернулась домой и не нашла дочь на месте. Тео не отвечала на звонки и на панические текстовые сообщения, вроде «Где ты???». Она не знает, что сказать, и чем дольше она ждет, тем хуже себя чувствует по этому поводу. Возможно, мама уже думает, что она лежит мертвая в придорожной канаве. Кроме тети Хелен, Тео – это все, что осталось у матери. Отец Тео умер вскоре после ее рождения, и она даже не помнит его. Мама больше не выходила замуж, редко встречалась с мужчинами и не заводила серьезных романов. И вообще, она все еще носит старое обручальное кольцо.

Телефон звонит четыре раза, но Тео не берет трубку и переводит звонок на голосовую почту, испытывая гложущее чувство вины. Мать звонит снова и оставляет второе сообщение. Тео переводит телефон в режим вибрации. Потом мать звонит еще три раза, и телефон тихо жужжит в руке Тео, как большое рассерженное насекомое. Но сообщений больше нет.

– Кому-то очень не терпится побеседовать с тобой, – с озабоченным видом говорит Пруденс.

– Еще бы, – отвечает Тео. Она переходит в голосовую почту, прикладывает телефон к уху и слушает голос матери, граничащий с истерикой.

«Господи, Тео, куда ты пропала? Где ты провела прошлую ночь? Я схожу с ума от беспокойства. Сегодня я не пошла на работу. Я позвонила в школу, и мне сказали, что тебя там не было. Сегодня утром пришел молодой человек по имени Джереми; он искал тебя. Он говорит, что у тебя есть вещь, принадлежащая ему, и ты должна вернуть это. Мне не понравился его вид, и он гораздо старше тебя. А несколько минут назад приходил следователь. Он задал несколько вопросов насчет тебя и какой-то девушки, которая жила в автомобиле. Эту девушку разыскивают за убийство… она убила сына губернатора. Детектив Спаркс сказал… он сказал, что у них есть фотография из магазина, где вы вдвоем были сегодня утром… – Ее голос дрожит. – Пожалуйста, позвони мне. В какую бы беду ты ни попала, я могу помочь».

Проклятье. Джереми приходил к Тео домой. Он знает, где она живет.

В животе разыгрывается такая буря, что Тео боится заблевать переднее сиденье автомобиля. Она тяжело сглатывает и делает глубокий вдох.

Теперь у полицейских есть ее фотография вместе с Некко, которую разыскивают за убийство. Просто замечательно. Может, в магазине натуральных продуктов есть камера наблюдения? С другой стороны, какой-нибудь сознательный гражданин мог узнать Некко и сфотографировать их вдвоем на телефон.

Тео слушает второе сообщение от матери.

«Позвони мне, Тео. Я умоляю тебя. Это такое дело, с которым тебе одной не справиться. У меня есть адвокат. Рэй, ты его помнишь? Я могу связаться с ним».

Тео припоминает Рэя, с которым ее мама встречалась несколько месяцев: низенький мужчина с жидкими волосами. Он занимается вопросами налогообложения; не похоже, что у него стоит искать совета, когда тебя застали вместе с убийцей, особенно если ты дала этому убийце проклятое оружие. Означает ли это, что Тео могут назвать пособницей?

– Плохие новости, – шепчет она.

– Что такое? – спрашивает Пруденс.

Вероятно, полицейские думают, что Тео с самого начала была в деле. Нечто вроде извращенного любовного треугольника.

Тео с внезапным страхом смотрит на свой телефон. Она насмотрелась криминальных драм и знает, что человека можно выследить по его телефону. Она представляет, как вчерашний детектив звонит ей, а кто-то рядом стучит по клавиатуре, устанавливая связь со спутниками или чем-то еще, потом смотрит на монитор с мигающей точкой и говорит: «Вот она, сэр».