Дан взял меня за плечи и как куклу поставил перед собой:

– Впервые это неприятно, – пояснил, прижимая к своей груди.

– Что это? – насторожилась. Он все больше походил на сумасшедшего, чем пугал меня.

Дан лишь усилил объятия, будто защищая от чего-то. Разозлилась на его вечную привычку не договаривать. Толкнула его в грудь и, не удержавшись на ногах, упала. Под ладонями ощутила холодную землю и сухую траву. В недоумении огляделась и пришла в еще больший шок: я узнала родительский двор.

– Как ты это сделал? – вскинула голову, и она тут же закружилась, заставляя меня жмуриться и сгребать пальцами землю, стараясь удержаться в сознании.

– Позже, – лишь ограничился Дан, и помог подняться. Позволил использовать себя как опору, поскольку мир продолжал вращаться, как безумный. Больше всего я боялась, что меня стошнит. – Не сопротивляйся, – успокаивающе прошептал, – твое тело знает, что делать, просто расслабься, и скоро все пройдет. – Это называется виш, – прошипел как змея. – В переводе с языка халли означает «путешествие».

– Никогда не слышала о таком, – сдалась, оставив надежду хоть что-то понять. Сейчас размышлять о об этом казалось непосильной задачей.

Была готова вечность стоять так, прислонившись к нему: слушать успокаивающее биение сердца и вдыхать его запах. Но Дан, вечно обремененный неизвестными делами и заботами, не позволял забываться ни себе, ни мне.

– Ты как? – поинтересовался, попутно оглядывая меня.

Прислушалась к своим ощущениям:

– Лучше.

– Пойдем, – потянул к дому, спеша скорей встретиться с моими родителями. По парковка перед домом пустовала, и, судя по ощущениям, был ясный день.

– Дома никого нет, – вынуждена была разочаровать его, – в это время они на работе. – Он, казалось, обдумывал дальнейший план действий, а я тем временем подошла к двери и запустила руку в стоящий рядом горшок с цветами. – Придется немного подождать, – и продемонстрировала ему блестящий ключ.

Войдя в дом внутрь, мы убедились, что он пуст. Все вокруг напоминало о былой жизни. С ностальгией провела ладонью по спинке дивана, на котором, вопреки запретам тревожных родителей, в детстве неустанно прыгала. Я была энергичным ребенком, чем порой доводила их чуть ли не сердечного приступа, а сейчас мне, напротив, едва хватило сил проделать путь от лужайки до гостиной. Но я не покорилась болезни и не стала укладываться на диван, забываясь спасительным сном. Много лет я хранила одну вещь, и наконец представилась возможность вернуть ее.

– У меня кое-что есть для тебя , – заставила Дана обернуться, отвлекаясь от напряженного хождения по комнате. Он будто изучал обстановку, выискивая слабые места обороны или просто любую угрозу. – Жди здесь, – с воодушевлением попросила, направляясь к лестнице на второй этаж.

В моей комнате все лежало на своих местах. Именно так, как я их оставила, навещая родителей в последний раз. Мое “сокровище” хранилось под кроватью, но не я спешила его доставать. Сначала хотела переодеться, вернее просто одеться: моей одеждой на данный момент служил домашний халат. Нашла кое-что из старых вещей, что лежали аккуратно сложенные на полке шкафа – мама всегда тщательно следила за порядком.

Облачившись в старые, удобные джинсы и джемпер, я вернулась к Дану и застала его послушно сидящим в кресле. С трепетом и осторожностью я положила перед ним черный кофр.

– Открой, – предложила, предвкушая его реакцию. Он не сможет остаться равнодушным, ни в этот раз.

– Что это? – не желал разгадывать загадки. Но помедлив, все же потянул за молнию. – Это моя гитара, – констатировал, когда откинул клапан кофра. – Откуда она у тебя? – не сводил глаз с инструмента.

– Не могла смотреть, как она пылится в пустом доме, – смущенно каялась.

– Ты украла ее? – догадался. Комнату наполнил его певучий смех. Могла по пальцам пересчитать, сколько раз мне довелось видеть его улыбку за последнее время. Он всегда напряженный и мрачный.

– Сыграй, – неожиданно для самой себя попросила.

– Не могу, – снова стал хмурым, – травма, – он словно искал способ отказаться.

– Она не мешает твоим пальцам ловко бегать по экрану телефона, – рассуждала я, указывая на очевидные нестыковки, – значит, травма не настолько серьезная, как ты хочешь убедить меня.

– Это все детские забавы, – косвенно признался в обмане. – С этим давно покончено.

Его страсть к музыке не могла просто так исчезнуть.

– Сыграй для меня, – воспользовалась его слабостью.

– Нет, Ри-ри, – не собирался уступать.

– Много лет никто не прикасался к ней, – окинула взглядом гитару, – пожалей бедняжку.

Он опустил ладонь на лакированное дерево, словно заново знакомясь с некогда любимым верным другом.

– Я уже не помню, как это делается…

– Думаю, сначала ее надо настроить, – подталкивала, чувствуя ослабление обороны.

Наконец он сдался: легким движением, которое я видела тысячи раз, извлек гитару из кофра. Казалось, ему непривычно держать ее, но как только пальцы коснулись струн, он уже знал, что делать.

Я умиротворенно наблюдала за тем, как он скрупулезно настраивал гитару, проверяя натяжение струн и прислушивался к каждой ноте. Мне доставляло удовольствие следить за работой мастера. Скоро раздался гитарный перелив, и я наконец позволила себе откинуться на диван и отдохнуть. Меня кружило в воспоминаниях и в мелодиях из прошлого. И тягучей тоской в душе отозвалась повисшая тишина, когда последняя струна стихла.

– Почему ты оставил музыку? – задала вопрос, не открывая глаз. – Почему бросил меня?

– Тебе пора понять, что я не бросал тебя, – теплые пальцы коснулись щеки. – Я уехал, потому что должен был, и никто не удержал бы меня.

– Мне так жаль, – взглянула из-под отяжелевших ресниц. Невольно вспомнила об его отце, как веской причине отъезда. Мысли сменяли друг друга, едва выныривая на поверхность сознания, и снова тонули в хаосе звенящего гула в голове.

– И мне, – по-своему расценил он мои слова, и в свои собственные вложил некий смысл, который я не способна была понять в тот момент.

– Ты не виноват, – произнесла, будто кто-то иной говорил за меня. – Знаю, ты страдал, – необъяснимая уверенность, как абсолютное знание озарило сознание. Не нужно было видеть его шрамы, чтобы понять это. Я видела это в нем, читала как в книге.

Вдруго озноб усилился, дрожь пробежала по рукам. Я опустила взгляд вниз: на кончиках пальцах оседала туманная пыльца. Она словно концентрировалась из воздуха, клубилась и вилась по рукам. Это не на шутку напугало меня: обхватила голову, желая, чтобы все в ней пришло в норму и галлюцинации исчезли.

– Этого нет, этого нет, – повторяла как заведенная. – Я схожу с ума, – отчаянно боролась с видениями.