Тут я услышал всплеск и увидел, как лицо капитана проясняется в улыбке, словно все шло по заранее подготовленному плану. Он кивнул мне и беззвучно засмеялся. Послышался еще всплеск, затем еще.

Было видно, что Льюис считает: он шевелил губами и загибал пальцы. Согнув все пальцы на одной руке по четыре раза и таким образом досчитав до двадцати, он довольно хлопнул меня по плечу:

— Ну, мой мальчик, вопросы есть?

Я поглядел на лагуну: люди, еще пару минут назад сидевшие взаперти в трюме, направлялись к берегу. Они почти одновременно добрались до суши и, не оглянувшись, исчезли в дебрях леса.

Я не знал, что сказать, еще более заинтригованный, чем раньше. Джек рассматривал меня, склонив голову набок.

— Смотри, — сказал он, — свободные люди. Разве кто-то пытался помешать им смыться?

— Ты деловой человек, мистер Льюис, — сказал я. — И я не понимаю, зачем ты кормил этих людей столько недель, если собирался помахать им ручкой. В чем твоя выгода? И что забыли эти люди на необитаемом острове?

— Ну, это, наверное, их дело. Я не знаю, что они забыли, и меня это не касается. Знаю только, что предоставил им выбор. Ты же собственными глазами видел, как я приказал открыть люки.

— А кто бы не смылся, если альтернатива — томиться в темной дыре? Разве это выбор?

— Это выбор, — сказал Джек Льюис. — И я им этот выбор предоставил. Но хватит слов. Пора заняться тем, ради чего мы сюда приехали.

Он подошел к кубрику и отдал канакам приказ, те тут же появились на палубе и принялись готовить шлюпку.

— Я считаю, тебе надо отправиться с нами. Для тебя это будет поучительно.

Джек повесил на плечо старинное шомпольное ружье, пороховницу и шомпол. Я удивленно на него посмотрел. В руке он держал винчестер.

— Не задавай вопросов, — усмехнулся он. — Я суеверен. Старое ружье — мой талисман.

Я залез в шлюпку вместе с двумя канаками, которые сидели на веслах. Берег был пуст: а каким он еще может быть на необитаемом острове?

Мы вытащили шлюпку на берег. Джек Льюис расхаживал взад-вперед, вглядываясь в дебри леса, словно искал что-то. Затем махнул мне рукой. За цветущим кустом гибискуса я заметил ряд тыкв-горлянок. Рядом с ними на песке был разостлан кусок кожи, на котором лежало нечто напоминавшее камешки, но с такого расстояния мне не удалось как следует разглядеть.

Джек подошел к коже и шнурком связал ее в узел, а канаки тем временем складывали тыквы в шлюпку. В них что-то плескалось: вода, догадался я. Капитан взвесил кожаный узел в руке. Я услышал бряцанье, и если маска, которая служила этому человеку лицом, в принципе могла передать такое чувство, как счастье, — это было оно.

В тот же миг над островом раздались звуки выстрелов.

Льюис замер.

— Черт! — воскликнул он. — Проклятые ублюдки!

Схватив свой узел, он повернулся ко мне:

— Быстро! Забирай все тыквы, сколько сможешь унести!

Он прокричал канакам приказ, и те сразу же принялись сталкивать шлюпку в воду, а сам побежал, сжимая узел в руке. По его лицу было видно, что наше стремительное бегство скорее имело целью спасти содержимое узелка, нежели наши жизни. Что бы Джек ни держал в руках, для него это было сокровищем.

Шлюпка уже отошла от берега. Пришлось добираться вброд. Только когда вода дошла до середины бедра, мне удалось вскарабкаться на борт. Канаки тут же взялись за весла. Капитан стоял в центре шлюпки, с ружьем в руках. Он прицелился в сторону берега, раздался оглушительный выстрел. Я повернулся и посмотрел в ту сторону.

Там все кишмя кишело туземцами. У многих в руках были ружья, и они дали ответный залп. Вокруг нас в воду падали пули. Джек Льюис снова выстрелил, и я понял, что он хороший стрелок. Один туземец уже валялся на песке. Вот свалился следующий.

— Ха, — сказал Джек презрительно, — наше счастье, что эти дьяволы не умеют целиться.

— Мне показалось, ты говорил, что остров необитаем.

— Я никогда не говорил, что остров необитаем. Я сказал, что на нем нет людей. Назовешь этих дьяволов людьми еще раз — окажешься в воде. И сможешь присоединиться к себе подобным, если захочешь.

Льюис свирепо мне улыбнулся и снова выстрелил. Еще один туземец упал наземь, но прочие продолжали неутомимо стрелять.

— Ну и что ты решил?

Я помотал головой:

— Пожалуй, останусь у тебя.

Я ничего не понимал. Кто эти туземцы и почему они в нас стреляют? Это не могут быть «свободные люди» из трюма. Откуда бы у них взялись ружья? А тыквы с водой и загадочные камешки, из-за которых неподвижное лицо Джека Льюиса расплылось в счастливой улыбке? Что все это значит? Он назвал это сделкой, но, похоже, что-то пошло не так?

Нет, я ничего не понимал. Знал лишь, что сердце стучит как никогда и что минуты, проведенные под свинцовым дождем, кажутся часами от вынужденного бездействия: ведь в шлюпке нет весел, кроме тех, что уже находятся в руках у канаков.

Казалось, что мы не приближаемся к «Летящему по ветру», стоявшему в паре кабельтовых от берега. К счастью, два канака, оставшиеся на корабле, увидели, что мы в опасности, и начали поднимать якорь. Но угроза нашим жизням от этого не уменьшилась. Еще одна группа туземцев притащила на берег длинное каноэ и спустила его на воду недалеко от того места, где первая группа продолжала плотный обстрел, хотя точные выстрелы Льюиса уже сократили численность последней вдвое: берег был усыпан телами.

Каноэ быстро приближалось. Каждый второй сидел на веслах, остальные, стоя в лодке, нас обстреливали. Джеку приходилось воевать на два фронта. Он сделал прощальный выстрел в сторону берега, и еще один туземец упал замертво. Затем капитан сосредоточился на каноэ, и я увидел, как первый член их команды уже перевалился за борт, когда наша собственная шлюпка вдруг сбавила скорость.

До сих пор я в немом страхе следил за ужасным спектаклем, что разворачивался перед моими глазами. Я был низведен до положения зрителя, но знал, что конец этой пьесы нигде не записан, и если судьба будет ко мне недостаточно благосклонна, то присутствие в зрительном зале может стоить мне жизни. А тут у меня внезапно появилась возможность принять участие в спектакле, поскольку один из канаков, сидящих на веслах, с внезапным воплем обмяк. Его ранило в плечо. Я оттолкнул его на дно шлюпки, где он и остался лежать, держась за рану, из которой сочилась кровь, с трудом различимая на темной коже.

Я никогда еще так не греб. Когда руки занялись делом, все мрачные мысли исчезли, и я почувствовал, что опять могу влиять на свою судьбу. Время, которое на какой-то момент для меня остановилось, снова пошло вперед, и «Летящий по ветру» быстро приближался.

Канаки уже поднимали грот и фок, спасение было рядом, и тут я услышал ругань Джека Льюиса:

— Это ж надо! Ах ты, черт побери!