последней стадии. Для эксперимента они отобрали четыре сотни черных мужчин. Большинство из нас думает, что сифилис – генитальное заболевание, но, если его не лечить, закрученные, словно штопор, бактерии, вызывающие его, могут проникать во все ткани организма, включая сердце и мозг. Врачи СОЗ хотели изучить долгосрочные последствия этого заболевания.

СОЗ выбрала Таскиги по ряду причин. Во-первых, в регионе наблюдался тревожно высокий уровень инфицированности – до 40 процентов в отдельных местах. Во-вторых, этот регион был населен преимущественно черными, а предыдущие исследования показали, что сифилис проявляется у них иначе, чем у белых. Черные, судя по всему, больше страдали, например, от заболеваний сердца, связанных с сифилисом, но имели меньше неврологических осложнений. Венерологи СОЗ хотели выяснить, соответствуют ли действительности эти данные. В-третьих, как добродетельные представители правительства – многие из них пожертвовали прибыльной карьерой в области частной практики, – парни из СОЗ искренне хотели помочь этому угнетенному сообществу. Надо признать, многие приветствовали их появление. Это было время пика Великой депрессии, и дела в Таскиги шли плохо. Нашествие долгоносика выкосило урожай хлопка предыдущего года, а правительство округа недавно закрыло все государственные школы. Не было денег и на здравоохранение, поэтому появление врачей из СОЗ и их обещания проводить бесплатно медицинские осмотры, рентген и анализы крови казались огромным счастьем.

Врач Службы общественного здравоохранения США выполняет забор крови у пациента в ходе эксперимента по изучению сифилиса в Таскиги (с разрешения U.S. National Archives and Records Administration).

Впрочем, некоторые жители Таскиги к врачам отнеслись с подозрением. «Белые болеют так же, как мы», – говорил один пациент. Почему бы СОЗ не провести параллельные исследования в белых сообществах? Но большинство местной администрации поддерживало исследование. Знаменитый институт Таскиги (ныне – университет) решил оказать помощь с медицинскими анализами, и один черный доктор, который также был активистом движения за гражданские права, не скрывал ликования: «Результаты этого исследования будут востребованы до конца света».

Исследование началось в 1932 году с медицинских осмотров и анализов крови всех четырех сотен мужчин. Затем врачи возвращались каждые несколько лет, чтобы наблюдать за ними. Иногда для последующих наблюдений людей привозили с их ферм в клинику. Порой врачи проводили обследования на месте – анализы крови брали в тени деревьев на краю поля. Затем врачи сопоставляли данные, полученные от этих четырех сотен, с данными контрольной группы, состоящей из двухсот неинфицированных мужчин, и определяли, какой ущерб наносит сифилис человеческому организму.

Следует подчеркнуть, что люди, принимавшие участие в исследовании, были заражены сифилисом еще до появления врачей СОЗ. Сегодня многие думают, что до их приезда люди были здоровы и что врачи занесли им сифилис через инъекции, но это неправда. Врачи сделали другое: они оставили сифилис тлеть без лечения, порой десятилетиями, и это ужасно.

В 1932 году оставлять сифилис без лечения было своего рода защитной мерой. Стандартным лечением в то время были препараты с добавлением мышьяка и ртути (бытовала такая поговорка: «Одна ночь с Венерой – вся жизнь с Меркурием[37]»). Поэтому отравление тяжелыми металлами было вполне реальным и вызывало озабоченность. К тому же попытка убить спящие бактерии сифилиса, наоборот, часто вызывала их пробуждение и выброс токсинов в организм (так называемая реакция Яриша – Герксгеймера). Порой было лучше оставить сифилис в покое.

Однако появление в 1940-х годах пенициллина все изменило, или, по крайней мере, должно было изменить. Пенициллин существенно менее токсичен, чем предыдущие препараты. Им можно было вылечить сифилис за восемь дней (лечение мышьяком и ртутью занимало восемнадцать месяцев). Но даже в 1950-е годы, когда пенициллин стал общедоступен, врачи СОЗ отказывались лечить им жителей Таскиги. Почему? Потому что они поставили перед собой задачу изучить долгосрочные последствия сифилиса, а лечение могло внести путаницу в исследование. Как писал один историк, исследование вызывало «мрачное и болезненное ощущение, что СОЗ год за годом наблюдала, как умирают люди».

Врачи СОЗ, разумеется, относились к этому иначе. Они считали свое исследование эффективным. Они признавали, что отдельные жители Таскиги могли страдать, но обществу в целом приобретенные знания должны были пойти на пользу. Они представляли страдания как благородную жертвенность, хотя и не объясняли, почему только черные должны приносить эту жертву. Кроме того, другие врачи СОЗ были настолько сосредоточены на биологических загадках сифилиса, что просто перестали воспринимать пациентов как живых людей. Как заметил один житель Таскиги, они были для врачей не больше чем «морскими свинками». Один из медиков даже пытался запретить публикации в прессе о пенициллине, потому что этот препарат, по его мнению, убивал сифилис слишком быстро, лишая его возможности наблюдать полный курс развития заболевания. («Мое представление о рае, – однажды сказал он, – это безграничный сифилис и безграничные возможности его лечения».) Его одержимость решением «загадок» сифилиса заслоняла тот факт, что медицинские исследования, даже способствуя решению самых сложных задач, не должны быть способом удовлетворения интеллектуального любопытства. Они должны находить методы лечения больных.

Более того, врачи СОЗ неоднократно обманывали людей, чтобы исследование шло более гладко. Иногда это была ложь через умолчание: чтобы люди не искали лечение где-то на стороне, им вообще не говорили, что у них сифилис (в лучшем случае обтекаемо сообщали о «плохой крови»). Иногда это была ложь через завлечение. Кто-то из участников исследования знал, что у него сифилис, поэтому врачи завлекали их в клинику обманным путем, прописанным ныне во всех учебниках по телемаркетингу: торопитесь, сообщали им в письмах, иначе упустите ваш «последний шанс получить специальное лечение бесплатно». Но вместо лечения либо проводили нужные проверки, либо делали болезненные спинальные пункции, объясняя, что вводят лекарства.

Помимо лжи и равнодушия исследование оказывалось несостоятельным и в научном плане, что поднимает другой, отдельный вопрос этики. Анализы крови, собранные под палящим солнцем Алабамы, часто портились, а методы, направленные на выявление сифилиса, были настолько ненадежными, что врачи порой затруднялись определить, заражен человек сифилисом или нет. Более того, анализ данных оказался непростительно низкого качества. Кое-кто из контрольной группы заразился сифилисом через несколько лет после начала исследования; кто-то из зараженных самостоятельно лечился у других врачей или принимал пенициллин для борьбы с другими инфекциями, что могло в принципе излечивать и сифилис. Но вместо того чтобы исключить подобные случаи из исследования, врачи СОЗ просто перекладывали материалы между группой сифилитиков и контрольной группой – что категорически запрещается. В целом научная небрежность сделала результаты исследования бесполезными и должна была подорвать доверие к ним.

Зная обо всех страданиях в Таскиги, акцентировать внимание на анализе данных, казалось бы, глупо. Но многие биоэтики утверждают, что в области