маской Локи не может скрываться обычная личность.

– А кто он такой, ты не догадываешься? Мама права, быть может, ты его знаешь? Может это влюбленный в тебя одноклассник? Помню, за Мист их носился целый табун. Я все ждал, кого же она выберет, а она только зависала с этой странной девчонкой… как же ее там звали. Невзрачная такая.

Мама по привычке положила папе руку на плечо. Не вежливо было называть кого-то «невзрачным» вслух. И пусть здесь не было камер, правила этикета никто не отменял.

– Как же здорово, что мы смогли попасть в такое интересное место! И ведь, правда, все ведут себя прилично. Зря мы переживали за Гель.

В углу группка студентов корчила морды, изображая кого-то из своих профессоров. Кто-то тихо перешептывался, явно обсуждали последние грязные сплетни. Некоторые парочки просто целовались, не заботясь как выглядят на камере. Фу… Я только хотела достать носитель с изображением настоящего Красного города, как свет в зале погас. Раздалось знакомое карканье. Локи и его вороны.

Толпа разразилась свистом и аплодисментами, мои родители тоже захлопали в ладоши. На их лицах были улыбки. Под нескончаемый шум мне показалось, что мама и папа вмиг помолодели, заражаясь энергетикой зала.

– Здравствуйте, мои преданные слушатели! – голос Локи разносился, словно круги от камня по озерной глади.

– Здравствуй, мой маленький друг, мама и папа моего маленького друга, – добавил он, отвесив шутливый поклон. Нет, он точно издевается! Я покраснела до кончиков ушей, сбитая с толку снисходительными взглядами родителей. Теперь они точно уверены в том, что Локи на меня запал.

– Сегодняшнее стихотворение поможет вам приблизиться к разгадке, кто же я такой, – зал взревел, – и одновременно отдалиться от нее.

Локи закружился на сцене и расхохотался. Заиграла легкая музыка, напоминавшая ту, что звучала в кабинете Доктора Петерсона. Я прислушалась к ритму, втянула носом запах. Музыка была той самой, воздействующей на кору головного мозга. Только если в кабинете доктора Петерсона она была призвана расслабить пациента, то эта вводила в транс и вызывала тревожность.

Кто живет за черной маской?

Кто рассказывает сказки?

Кто обманывает ловко?

Кто – сама головоломка?

Голограмма моя мама,

А мой папа – славный малый.

Он живет в огромной башне,

Водит сам с собою шашни.

Я живу в стеклянном доме,

Где нет правил, камер, боли

Где на сером грунте – лозы,

Где растут одни березы.

Голограмма моя мама,

А мой папа – славный малый.

Он живет в огромной башне,

Водит сам с собою шашни.

Иггдрасиль зовется древо,

Ждет меня там злая дева,

Окруженная туманом,

Увлеченная обманом.

Голограмма моя мама,

А мой папа – славный малый.

Он живет в огромной башне,

Водит сам с собою шашни.

И среди миров брожу я,

С великанами дружу я,

Я могу летать как птица,

Ну же, кто со мной сравнится?

Когда аплодисменты стихли, свет снова зажегся над столами. Локи бесследно испарился. Его вороны еще покружили над залом, приземляясь то на один, то на другой стол, а потом улетели за сцену.

– Ничего не понимаю, – ворчливо пожаловалась мама. – Наверное, молодежная культура не для меня.

Я, признаться, и сама ничего не поняла из слов Локи. Его отец живет в Башне? В Зеленом городе Башен не было, все застройки отличались малоэтажностью. Наверное, Локи все же выходец из Красного города. Я встряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли о поэте. Он как всегда больше запутал, чем дал ответов. Но с другой стороны Локи так запудрил разум всем присутствующим в зале, что никто из них не заинтересуется тем, что рыжеволосая девчонка будет рассказывать своим родителям:

– Мама, папа, мне нужно вам кое в чем признаться.

Я говорила сбивчиво и тихо, теряя нить повествования, но находя ее в последний миг. Я поведала о нашей поездке в Красный город, о том, что одна из моих новых подруг обманула меня и смогла скопировать изображение в дирижабле. О том, что каким-то образом она очистила его от фильтров и изменений и показала мне, каков Красный город на самом деле.

– Мама, папа, что, если Мист знала о том, что Красный город – это не трущобы и не ад? Что, если она ушла туда специально? Она же забрала с собою Маркиза, она знала, что сможет прокормить генно-модифицированного кота…

Плечи отца напряглись. Он закрыл лицо руками, а когда отнял их, на пальцах блестели слезы. Я никогда не видела, чтобы папа плакал. Он и сам, кажется, удивился этому.

– Простите, – сказал он и вскочил, постыдившись проявления эмоций. Быстрым шагом отец отправился в уборную. Завсегдатаи Джаз-Поэт клуба не обратили на него внимания. Многие люди расклеивались, стоило им оказаться вдали от камер. То и дело кто-то задыхался от смеха или сотрясался от рыданий. Некоторые люди просто растягивали кожу на лице, грызли ногти или скидывали обувь. Слепая зона действовала на всех по-разному.

На сцену вышла массажистка из спа-салона. Она запела веселую песню, состоящую из одной строчки «Подведу губы красной помадой и отправлюсь искать любовь», исполняемой на разный лад. Такие песни обычно находились в хит-параде Зеленого города. Не удивлюсь, если и эта скоро зазвучит везде.

Вдруг мама положила мне руку на предплечье и сжала так сильно, что я пискнула.

– Раскрыла тайну про Красный город, молодец, дочка. Горжусь тобой, – в голосе ее звучала издевка и плохо скрываемая злость. На ровном, красивом лице вдруг прорезались мимические морщины. – Конечно, Красный город не такой уж и страшный, иначе, отчего выходцы из него такого же роста, как и мы? Да и не видела я желающих перепрыгнуть через стену.

– Не понимаю тебя, мама…

Шок и растерянность – вот какие эмоции я ожидала увидеть, но никак не злость, обращенную в мою сторону.

– Я сделала такое же открытие примерно в твоем возрасте. Только не травила им душу своих родителей, – мама отпустила меня, резко, будто только что заметила, что все это время сжимала мою руку. Она сделала большой глоток вина. – Дьявол тебя побери, Гель. Зачем было разнюхивать и выведывать эти тайны? – мама никогда не ругалась. Мама так редко говорила о чем-то помимо красивой одежды и декора дома, что я не сразу поверила, что не ослышалась.