– Вилле, извините за беспокойство. Хочу сообщить вам, что мне никто не открывает.

– Хорошо, я сейчас подъеду, – без лишних разговоров заявил следователь.

Спустя пятнадцать минут полицейская машина затормозила возле коттеджа Анте Туоралайнена. Из нее вышел Вилле и нажал кнопку звонка. Держал он ее долго. Затем, поскольку никто из дома так и не появился, прокричал что-то по-фински. Я поняла, что это был аналог русскому: «Откройте, милиция!»

И это, как ни странно, дало свои плоды. Спустя минуту дверь дома открылась, и на пороге показался мрачного вида худощавый молодой человек с обреченным выражением лица. Он прошел до ограды и, взглянув на выставленное Вилле удостоверение офицера полиции, нехотя открыл дверь.

Далее разговор происходил по-фински, и я, разумеется, ничего не понимала.

– Утверждает, что спал, – чуть усмехнулся Вилле, повернувшись ко мне. – Сейчас мы пройдем внутрь и поговорим с ним.

Анте Туоралайнен – а я уже почти не сомневалась, что это он, – запер дверь и пропустил непрошеных гостей в дом. В гостиной я сразу же обратила внимание на портрет улыбающейся девушки. По ее прическе и фотографии я сделала вывод, что выполнена она в восьмидесятые годы и что, скорее всего, на ней изображена Эли Коскенен, та самая подруга убитого тренера Курилова. А рядом красовалась фотография парня в хоккейной форме, с каким-то кубком в руках. Это был тот, кто стоял сейчас передо мной, только на фотографии он выглядел совсем еще мальчишкой.

– Мать? – спросил Вилле, проследив направление моего взгляда.

Анте молча кивнул. Следователь уселся в кресло и пригласил сесть хозяина дома. Туоралайнен последовал его приглашению, после чего Вилле что-то строго сказал ему. Анте начал отвечать, причем по интонации его я поняла, что парень оправдывается. Вилле вытащил из кармана фотографию Валерия Курилова и протянул ее Анте. Хоккеист опустил глаза и, выдержав паузу, начал рассказывать.

Рассказывал он по-фински, и мне оставалось только догадываться о смысле его слов. Вскоре Вилле остановил Анте и попросил его говорить по-русски.

– Интересная история, – прокомментировал он ситуацию для меня. – Послушайте, вряд ли вы предполагали что-то подобное.

Я взглянула в лицо Анте, тот поднял глаза и тоже посмотрел на меня. Лицо его я теперь видела очень хорошо. Совсем юное, довольно симпатичное, с внимательными серыми глазами. Светло-русые волосы, короткая стрижка. И еще в лице что-то неуловимо знакомое, словно виденное где-то…

– Анте, я приехала из России, – начала я. – Я занимаюсь расследованием смерти Валерия Курилова, тренера по бодибилдингу, у которого ты занимался.

Анте кивнул и еще внимательнее посмотрел на меня. Я видела, что он напряжен, смотрит пытливо и несколько настороженно, словно пытается угадать, чего ему ждать от нашего визита. Я решила не разговаривать с ним жестко, а, наоборот, постараться расположить к себе.

– Ты же знаешь об этой истории, так ведь? Расскажи мне сам, пожалуйста, какое ты к ней имеешь отношение? Ты ведь был в Финляндии, когда его убили?

Анте снова кивнул.

– А зачем ты сюда поехал? – мягко продолжала я.

– Понимаете, я… Я не мог сказать ему об этом там. Думал, что сделаю это здесь.

– Что – это? И кому – ему?

– Курилову. Он – мой отец, – мрачно сказал Анте.

– И поэтому ты специально поехал играть в Россию? – догадалась я.

– Ну да. Дело в том, что у меня мать умерла. У нее был рак. Ее не смогли спасти. А перед смертью она мне сказала, кто мой отец. Я раньше часто у нее спрашивал, но она не говорила, мы всегда жили вдвоем. А тут она сказала. И добавила, чтобы я сам решал, что с этим делать. Ну, я и решил. Я в хоккей играл, меня в Швецию приглашали… И вот я подумал, что, может быть, в Тарасове смогу сыграть? Купил хоккейный журнал и узнал, что у вас есть клуб, который только что вышел в первую лигу.

Ну, я списался по Интернету, меня пригласили на просмотр. Я приехал, тренеры посмотрели и взяли меня. Ну а дальше вы, наверное, сами знаете…

– Я все-таки не знаю многих подробностей. И главное, мне не очень понятно, почему ты так и не сказал своему отцу, кто ты. Ведь ты же целый год жил в Тарасове! К тому же занимался у него в секции. Неужели не было возможности поговорить?

– Была, конечно, – кивнул Анте. – Но… не знаю я. Я все время думал – а как он на это посмотрит, как воспримет? Ведь с матерью моей они плохо расстались.

– А почему?

– Я потом расскажу, – ответил Анте. – Сейчас закончу с отцом. Главное, что я хочу сказать, я не убивал его. Это невозможно.

Туоралайнен взглянул на Вилле, как бы показывая, что в основном говорит об этом для него.

– Я не знаю, кто убил его. Когда я узнал, то был в шоке.

– А от кого ты узнал? – тут же вставил следователь.

– Вы что, не знаете, как у нас новости распространяются? По телевизору увидел. Я как раз хотел на следующий день с ним поговорить, позвонить ему в Тампере.

– А откуда тебе известен номер?

Туоралайнен помолчал, потом ответил:

– Мне парень один дал, знакомый.

– Какой знакомый? – снова строго вклинился Вилле.

– Даниил Серебряков? – спросила я.

– Да, откуда вы знаете?

– Я с ним разговаривала, – сообщила я.

Анте вскинул голову.

– И что он сказал? – тут же спросил он.

– Про тебя – ничего. Просто сказал, чтобы я сама с тобой поговорила. Что ты сам расскажешь, если захочешь. Вот я тебя и нашла.

– Вы знали… Знали, что я его сын?

– Нет, – покачала головой я. – Я догадалась уже после. Когда сопоставила адрес твоей матери и тот, что мне дали в хоккейном клубе.

– Вы что, и там были? – удивился Анте.

– Да. А что такого?

– Ничего. Как там меня вспоминают? Не очень хорошо?

– Очень злы, – коротко ответила я. – А ты как думал? Я плохо разбираюсь в хоккее, но, насколько я поняла, ты их подставил.

Анте опустил голову и вздохнул.

– Мне неудобно, что так получилось, – проговорил он. – Я понимаю, что неправильно сделал, но я не хотел… Я не думал, что так получится, я был уверен, что вернусь после того, как поговорю с отцом. А когда отца убили, я был в шоке, ничего не соображал… Я сидел здесь один и переживал, телефон отключил. Я плохо соображал, что мне делать. Мне страшно было возвращаться в Россию. Страшно и тяжело. Я просто сидел и думал о том, что случилось, даже не ел ничего… Если бы не пришла Вайке и не не помогла мне, я бы, наверное, здесь умер один. Вайке – моя невеста, – пояснил он.

Я посмотрела на его осунувшееся лицо и спросила:

– Объясни, пожалуйста, при чем тут Даниил Серебряков? Какое он имеет отношение к этому? Он знал, что Валерий Владиславович – твой отец?