— Да чего ты его слушаешь! — громко перебил его Вован. — Я хотел продать интервью, где Лидка рассказала бы о том, как нашла Галю в бассейне. Это подняло бы ее рейтинг. Ну, она сказала бы, что отразит этот ужас в своем следующем романе, и все такое… А он уже навоображал себе! Какую еще информацию я могу продать, а? А Павлик Морозов наш как выскочит из кустов да как начнет стращать меня! Мол, и подонок я, и всякое такое… А вчера подходит ко мне и ехидно так замечание делает, что у нас не дом, а пресс-центр МВД России. Все только тем и занимаются, что стремятся уведомить средства массовой информации о том, что у нас тут творится. Я, разумеется, поинтересовался, кто еще. Ну, он мне и сказал, что Надя. Вот и все.

— Вот и все?! — Серега разразился демоническим смехом. Это он умел. Потом, когда понял, что смешно только ему, замолк и продолжил в более спокойном, хоть и не менее ехидном тоне: — Разве не Надя стала твоей конкуренткой на рынке? Разве это не повод, чтобы задушить несчастную девушку?

— По-моему, нет, — разом ответили ему Вован и Сашка.

— Ну как знаете, — неожиданно сник он, похоже, не собираясь доказывать свою правоту.

— А ты расскажи об этом следователям, — сердобольно посоветовала ему Сашка.

Но тут возмутился виновник заварухи.

— Да ты что! — нервно вскрикнул Вован. — Они же меня за задницу схватят!

— По-моему, ты только того и добиваешься, чтобы хоть кто-нибудь ухватил тебя за попку, — зло вставил Серега.

— Эта информация лишняя для моих ушей, — замахала на них Сашка. — Только я все равно не понимаю, чего это ты, Серега, так раскричался из-за пустяка. Право же, я начинаю сомневаться в твоих умственных способностях. Развели тут детский сад. Подозревать в убийстве человека по одному тебе понятным причинам.

— А тебе эти причины непонятны? — обиженно буркнул Серега.

— Мне?! Они даже Вовану непонятны.

— Не знаю, мне это кажется очевидным, — Серега засунул руки в задние карманы джинсов и принялся раскачиваться взад-вперед. — Информация о том, что творится в доме самого Мамонова, стоит очень дорого. За такие деньги и убить можно. Думаешь, почему Аркадий Петрович пригласил расследовать преступление не каких-нибудь чинов с Петровки или даже с Лубянки? Да ему только пальцем щелкнуть, и тут сам министр внутренних дел носом землю рыть примется.

Сашка и сама размышляла над этим. Ну почему, в самом деле, отец воспользовался услугами каких-то придурковатых милиционеров из соседнего районного центра, которые и передвигаются-то по дому с большой опаской, а уж лишний вопрос и задать боятся. Разумеется, для них выяснить, кто убийца, — просто-таки невыполнимая задача. А ведь действительно отец мог вызвать в свой дом лучшие силы, наводнить все тут агентами КГБ, Интерпола и еще бог весть каких служб, и они бы сделали свое дело — раскрыли бы еще первое преступление буквально к следующему утру.

— Во-от, — многозначительно протянул Серега и поцокал языком, для важности, — Аркадий Петрович не желает огласки особенно там, — тут он красноречиво поднял глаза к небу, — ведь если только информация просочится за ворота, можешь себе представить, что начнется.

— Это досужие домыслы, — не слишком уверенно ответила Сашка. — Что с того, что в доме Мамонова убили кухарку?

— Если твой отец не желает об этом оповещать, значит, есть причины, — и Серега принял такой загадочный вид, будто бы прекрасно понимал, в чем дело. Хотя скорее всего просто желал сохранить достоинство при провале. Ведь на самом деле выглядел он подозрительным дурачком, который почему-то решил провести собственное расследование и принялся по этой причине подозревать всех на свете.

— Александра! — донеслось сверху.

Все трое вздрогнули. Сашку тут же заполнило раскаяние до самой макушки. Ну как она могла ввязаться в бессмысленный разговор, в то время как ее ждет отец. В кои-то веки он решил уделить ей три часа своей жизни, а она тут треплется попусту!

— Иду, — крикнула она.

— Только не говори ничего Аркадию Петровичу, — взмолился Вован.

— Очень нужно, — усмехнулась она. — Он еще подумает, что я, как и вы, с ума сошла.

— А чего это он тебя зовет? — Серега все еще покачивался, засунув руки в карманы.

— Мы с ним собираемся пойти в кино на последний сеанс, — она просто не могла сдержаться, чтобы не похвастаться.

— Да ну! — удивились оба разом. — В кино!

— А я? — робко предложил себя Серега.

Но Сашка была непреклонна:

— А ты с нами не поедешь. Это семейное дело.

— А-а… — разочарованно протянул он, — до машины-то можно проводить?

Они оставили Вована в состоянии крайней задумчивости. Может быть, он принялся размышлять над превратностями злой судьбы, которая не позволила ему загнать информацию подороже. Сашка быстро пошла к гаражу, Серега плелся сзади.

— А про какого журналиста ты спрашивал у Виктории утром? — она чувствовала, что дело именно в этом журналисте, что Серега предпочел прикинуться идиотом, лишь бы не раскрывать ей своих истинных подозрений. Скорее всего сегодня утром он был откровеннее с тетушкой, нежели сейчас с ней и Вованом.

Вопрос застал того врасплох, и он надолго замолчал, собираясь с мыслями. Сашка не стала его торопить. В конце концов, даже интересно, как будущий дипломат уйдет от ответа на прямой вопрос. В молчании они миновали темную дверь кухни и завернули за угол. Сквозь кусты жасмина показались размытые в сумерках очертания гаража, перед которым уже стояли «Мерседес» отца и рядом несколько человек. Среди них был сам Аркадий Петрович. Павла она тоже сразу узнала. Еще водитель и, наверное, кто-то из охранников. Сашка остановилась и повернулась к Сереге:

— Ну? Что ты придумаешь на сей раз?

Тот смотрел на машину и на людей рядом с ней со смесью безнадежности и злобы на физиономии:

— Так вы едете в кино целой компанией?

— Это несущественно, — отрезала она.

— Разумеется. И Павел, похоже, с вами собирается?

— Да что из того! — возмутилась Сашка. — Я тебя про журналиста спрашиваю!

— А ты подумай, — он гневно сверкнул глазами. В свете желтого фонаря взгляд его показался ей демоническим. — Who is this Pavel? Why did all our troubles begin with his appearance in you house?[3]

— It’s the rubbish! You jealousy is…[4]— Сашка с досадой закончила уже по-русски: — глупа и неоправданна. И изволь, пожалуйста, говорить по-русски. В конце концов, мы же в России! Почему обязательно нужно изъясняться на английском?!

— Неоправданна?! Глупа?! — он не отреагировал на ее замечание, продолжив в той же гневной манере: — А то, что ты идешь в кино с ним? — грамматику он предпочел сохранить английскую. Может быть, все еще по причине крайнего раздражения.