– Вам хотелось бы, чтобы вернулась?

– Хотелось бы, – просто ответил Дарьялов. – При советской власти я был бедный, но честный. Все меня уважали. А теперь я сам себя презираю, хотя деньжата завелись, скрывать не буду. Да что деньги, Володя? Мы ведь так и остались русскими, только трепаться об этом не надо. А что для русского деньги? Повод, чтобы покуражиться. Не больше того. Смысла жизни они в себе не несут. Такими нас, Володя, Господь создал. Не умеем богатством наслаждаться. Оно давит на нас, если в больших количествах скопляется. Душу мутит. С ума иной раз сводит. Разве я не прав?

Может и прав, только я не понял, отчего он сделался пьяный. Не от трех же рюмок. Да и меня нехорошо повело, куда-то в левую сторону. Сам не заметил, как опять очутился в машине за баранкой, в своей старенькой «шестехе». И следующий поступок, который совершил, был совсем хмельной. В бардачке лежал «мобильник», которым я так редко пользовался, что почти о нем не помнил. Копейку экономил. Год назад, тоже по пьяной лавочке, раздухарился, Каплун, конечно, подначил, и приобрел дешевенькую «мотороллу» за шестьдесят баксов, и даже периодически ее подкармливал. Сейчас, сунув в пасть сигарету, достал из бардачка и, не мешкая, набрал домашний номер Стеллы.

Ответила после пятого звонка, полусонным голосом. Краем глаза я глянул на часы: начало двенадцатого. Утро. Для работниц ночного конвейера вообще спозаранок. Хотя с другой стороны, она теперь узница любви. Какой там конвейер.

Я назвался: помните, тот мужчина, который приходил по поводу похищения сына, Володя Шувалов.

– Нашли, Владимир Михайлович? – спросила без энтузиазма, однако продемонстрировав феноменальную память на имена. Такой она и должна быть при ее занятиях. А какие у нее занятия? Пожалуй, перефразируя фразу из когда-то популярного фильма, можно сказать: есть такая профессия – облегчать тяжелые карманы мужчин.

– Стелла, возникла острая необходимость повидаться. Не удивилась. Просыпаясь окончательно, уточнила:

– Со мной?

– Ну да. Есть кое-какие идеи. Может, вас заинтересуют.

– Говорите.

– Что вы, по телефону нельзя. Все телефоны на про-слушке.

– Володя, вы немножко выпили?

– Три рюмки коньяку. Но перед этим несколько дней ни грамма. Все время ушло на безрезультатные поиски.

– Тогда соберитесь с мыслями и четко объясните, что вам от меня надо?

Прозвучало насмешливо, но не резко. Хватка у нее, конечно, железная, знает, как обращаться с мужчинами. Но я должен был проверить, не померещилась ли мне искорка обещания с ее стороны. Ведь она меня уже выпроваживала, но потом вдруг остановила – и рассказала о дочери Гараева, студентке Оксфорда. Ее никто не дергал за язык. Она многим рисковала, делясь этой информацией. Почему? Только ли из ненависти к Исламбеку? Но суть даже не в этом. Когда она сообщила о Марианне, она тем самым дала мне высокую оценку как мужчине. Как мужчине, способному использовать взрывоопасные сведения, извлечь из них пользу. Она могла так подумать только в том случае, если…

– Стелла, вы отказываетесь?

– От чего?

– От встречи. От чашечки кофе. Я угощаю. Услышал в трубке короткий смешок, затем прямой и честный вопрос:

– Вы что же, Володя, решили со мной переспать?

– Было бы неплохо, – ответил я так же честно. – Но вряд ли возможно, да? Насколько я понял, вы носите пояс верности одному господину.

Думал, повесит трубку, нет, после паузы ответила без улыбки.

– Подъезжайте через час к «Солнышку». Небольшой бар на улице Чехова. Найдете?

– Людей поспрашиваю, найду.

– До свиданья, Володя. Пока больше не пейте.

– Само собой.

Через сорок минут я сидел за столиком в полуподвальном помещении, освещенном настенными бра, выполненными в виде факелов – каждая лампочка венчала конец толстой и как бы суковатой пластиковой палки. Народу мало – в основном молодые парочки. Я почитал меню – недорого, но выбор ублюдочный, все те же гамбургеры, чизбургеры, куры в гриле… С напитками получше, но мне не хотелось ни пить, ни есть. Я раздумывал над двумя вещами, мало совпадающими. Первое: почему мы оба с полковником Квазимодой окосели от нескольких рюмок коньяка и что он хотел мне внушить своими пространными речевками. Теперь, освободившись от его чекистской магии, я не сомневался, что он разыгрывал передо мной какой-то маленький спектакль, но с какой целью? И второе, над чем я раздумывал: кто же я такой на самом деле – человек или туповатое, похотливое животное, безропотно подчиняющееся сигналам, поступающим от сперматозоидов. У меня украли сына, я испытал и продолжаю испытывать состояние смертной, непреходящей тоски, но в то же время не остался глух к чарам красивой и умной куртизанки, и готов немедленно, если повезет, лечь с ней в постель. Как это понять? Как умопомешательство? Как матерый, дремучий эгоизм?

Стелла опоздала всего на двадцать минут, и когда вошла в зал, не сказать, чтобы все головы повернулись к ней. Я сам едва узнал ее, хотя не сводил глаз с входной двери. Стройная женщина в длинной юбке, в сером жакете, с волосами, туго стянутыми серой лентой, и вдобавок без всякой косметики на лице. Ее можно было принять за кого угодно, может быть, даже за директора какой-нибудь фирмы, или, к примеру, за школьную учительницу, но уж никак не за ту, кем она была на самом деле, то есть за удачливую, расчетливую, профессиональную пожирательницу мужчин. Спохватившись, я поднялся навстречу и она чуть приоткрыла губы в вежливой (именно так) улыбке, и вот только когда блеснули белые зубы и ярко, угрожающе вспыхнули глаза, я почувствовал слабый толчок в сердце и некоторую, без преувеличения, слабость в коленях. Да, это была она, та самая, которая без спросу вошла в мое сознание, укрепилась в нем и заставила совершить фактически один из самых бестолковых поступков в жизни. А как еще назвать. Я ведь пригласил на свидание любовницу одного из могучих московских баев, женщину, к которой нормальный обыватель не подумает подойти ближе, чем на сто шагов без крайней необходимости.

Она опустилась на стул и смотрела на меня, продолжая улыбаться, но выражение улыбки стало другое, она приобрела оттенок сочувствия.

– Что, Володя, уже жалеете, что позвонили, отчаянный вы человек?

– Нет, почему… У нас деловая встреча, что тут плохого.

– Не хитрите, вам не идет. Вы не умеете хитрить.

– Не понимаю, – я торопливо закурил. – На что намекаете?

– Я не намекаю. Я же спросила, хотите со мной переспать? И вы честно сказали: хочу. Мне это понравилось. Осталась самая малость. Решить, во сколько это вам обойдется. Вы собирали информацию и безусловно знаете, что я дорогая штучка.

– В смысле денег? – уточнил я.

– Во всех смыслах, Володя. Абсолютно во всех… Для начала закажите даме французский коктейль. И еще соленые орешки. Тут очень вкусные орешки, Володя.

Она умела разговаривать так, что каждое слово в ее устах обретало множество значений – меня от этого кинуло в жар. Не по плечу замахнулся, Володечка, сказал я себе, ох, не по плечу. Но вслух пошутил: