Не только Корваллис подозревал Элмо Шепарда. Тот был главным акционером или членом совета директоров многих компаний, которым последующие события оказались на пользу. Кроме того, он был либертарианец и энтузиаст биткойнов. Родился он в Юте, а значит, хорошо знал местные условия. Так что существовала школа мысли, что это сделал Шепард.

Противоположная школа мысли говорила «нет». Просто «нет». Нелепые голословные обвинения. Связь с родным штатом Эла – либо случайность, либо сознательная попытка бросить на него подозрения.

Корваллис и Мэйв все реже ездили в Моав – с маленьким ребенком куда приятнее сидеть дома. Через два года у них родилась дочь Кэтрин, а еще через год они усыновили Эдуардо из Гватемалы. Мэйв решила не работать полную рабочую неделю. Няня и домработница, а также многие менее заметные привилегии богатства оставляли ей достаточно времени на проект ВУЯЛь, которым она надеялась завершить то, что они с Верной когда-то начали в «Зтетике». Моавский фейк ушел в прошлое с феноменальной быстротой – во всяком случае, так казалось Корваллису, когда он по той или иной причине вспоминал тогдашние события. Он, как и многие в ИТ-индустрии, пришел к выводу: ответ на загадку знает АНБ и другие сверхсекретные агентства. У них-то есть средства преодолеть криптографический заслон, воздвигнутый организаторами фейка. Рано или поздно истина просочится наружу: либо какой-нибудь обиженный сотрудник сольет информацию, либо документы рассекретят.

Ответ пришел с совершенно неожиданной стороны. Корваллис был на совещании в штаб-квартире Фортрастовского фамильного фонда, которая располагалась в сиэтлском районе Саут-Лейк-Юнион. На встрече надо было обсудить несколько формальных, но необходимых юридических вопросов с представителями НКО Шепарда. Наконец-то удалось создать ионно-лучевое сканирующее устройство для считывания всего коннектома человеческого мозга, а также компьютерное и программное обеспечение для обработки этих данных. На создание аппарата ушло несколько лет интенсивной научной работы и два миллиарда фортрастовских, уотерхаузовских и шепардовских долларов. Было подано пятнадцать тысяч патентных заявок: достаточно, чтобы занять полк патентных юристов на долгие годы. В работе участвовали двенадцать крупных университетов и медицинских центров. Блестящие молодые адвокаты строили карьеру на привходящих юридических сложностях. Некоторые из этих адвокатов были на встрече. Они принесли готовые документы, над которыми трудились годами. Корваллису, Зуле и прочим оставалось только поставить подпись.

Один из представителей Элмо Шепарда был юристом довольно высокого ранга. Непонятно, зачем его отправили на чисто формальную встречу. Он время от времени ловил взгляд Корваллиса, смотрел на часы и косился на окно – всё это с довольно многозначительным видом. И впрямь, после конца встречи он подошел к Корваллису и очень мягко, очень вежливо спросил, не уделит ли тот немного времени для разговора без свидетелей.

Звали его Синджин Керр. Разные люди называли его первым, вторым или третьим по значению приспешником Шепарда. Обычно он играл роль доброго полицейского и выглядел так, будто сейчас из павильона, где снимают фильм про Йель или Гарвард: зачесанные назад волосы, очки без оправы, безупречный пиджак, а в данном случае еще и безупречный плащ.

Они дошли до озера и якобы спонтанно взяли моторку на лодочной станции для туристов. Кроме них, желающих кататься почти не было. Весна в тот год не спешила смениться летом, и очки у Синджина уже затуманились от мороси.

Синджин сел к панели управления и вывел моторку на середину озера. С востока и запада к воде подходили крутые холмы, но за последние два десятилетия на южном берегу выросли небоскребы ИТ-компаний. Кое-как остатки старого Сиэтла все же сохранились, в частности стоянка гидропланов, которые облегчали жизнь туристам и гикам, желающим махнуть в Ванкувер или на острова Сан-Хуан. Все, кто жил и работал в пределах слышимости, привыкли к реву пропеллеров над озером.

Задул ветер с мелким, но противным дождем. Они подняли складной брезентовый тент, защелкнув его на верхнем краю лобового стекла. Синджин убавил обороты до минимума, необходимого, чтобы сохранять ход, и лениво поглядывал на пролетающие гидропланы. По ходу этой вроде бы бессмысленной идиллии Корваллис заметил: Синджин подгадывает фразы так, чтобы произнести самые важные слова под рев проносящегося гидроплана. Иногда Синджин поворачивался к Корваллису, небрежно облокачивался на приборную доску и прикрывал рукой рот. Только задним числом Корваллис сообразил, зачем это было: на случай, если за ними следит в подзорную трубу человек, умеющий читать по губам.

Они болтали о своих семьях – обменивались новостями, как бывает в редкие встречи между давними деловыми знакомыми.

– Вам, Корваллис, может показаться занятным, что ваша семья возникла как удачный непредвиденный результат одного из проектов мистера Шепарда, – сквозь пальцы проговорил Синджин, когда над головой с ревом проносился гидроплан.

Корваллис некоторое время переваривал услышанное. Понять это можно было только одним образом: Эл стоял за Моавским фейком, познакомившим Корваллиса с Мэйв.

Синджину, видимо, забавно было наблюдать его мыслительный процесс.

– Ваш следующий вопрос, вероятно, будет, зачем я сейчас вам это сказал?

– Полагаю, не потому, что у вас хобби – выбалтывать тайны своего клиента.

Синджин хохотнул:

– О нет, разумеется. Иначе бы у меня была очень веселая, очень короткая карьера. Нет, мое дело – блюсти интересы мистера Шепарда. Я говорю об этом вам, и только вам, поскольку сейчас в его интересах, чтобы вы, Корваллис, лучше понимали контекст, в котором действовал и действует мистер Шепард и его коммерческие и некоммерческие структуры.

– Я с первого дня подозревал, что за Моавом стоял Эл, – сказал Корваллис. – В какой-то мере это имело смысл. Интернет – то, что Додж называл Миазмой, – никуда не годится. На молекулярном уровне это по-прежнему проект аспирантов-хипарей. Словно геодезический купол, который дети-цветы собрали из кривых досок на земле, кишащей термитами и муравьями-древоточцами. Такой прогнивший, что только на гнили и держится. Так что я понимаю, почему Элу или кому угодно с начатками криптографических знаний хотелось его сжечь. Сделать так, чтобы никто больше ему не верил. Моав был вполне эффективен, а ПРОГРЭСС подлил в огонь полный «Боинг-747» бензина. Но второй ботинок так и не упал.

– А что вы сочли бы вторым ботинком? – спросил Синджин.

Корваллис собрался было ответить, но почувствовал, насколько это нелепо, и промолчал.

Синджин дал ему подумать, потом тихим голосом, едва различимым за плеском волны о борт, сказал:

– Через неделю после Моава Элмо Шепард выступает с заявлением. Чистосердечно признается во всем. Может быть, показывает видео, как готовился фейк: «запоротый» дубль с актером, кадры, как накладывают грим на «обгоревших», компьютерную графику ядерного гриба в процессе изготовления. «Все это сделано на бюджет в один миллион долларов», – говорит он и толкает проповедь: я, мол, всего за миллион долларов сумел вас уверить, будто Моав разбомбили, так подумайте, что русские и крупные интернет-компании делают с вашими мозгами каждый день на куда большие бюджеты. Завершается все кратким бизнес-проектом криптографически надежной сети, которая должна прийти на смену интернету.