— В тот день? И все?

— Ну, может, еще несколько дней. Эй, ты что на меня так смотришь?

— Как?

— Как на чудовище. Да, приходилось быть жесткой, иначе там не выжить. Ты не можешь патрулировать улицы с чувствительным сердцем. Мигом сломаешься. Мы можем о чем-то другом поговорить?

— Хорошо. Как там Мэнни справляется?

— Прекрасно. Пусть работает, пока Луиза не вернется.

— Если она вернется.

— Молчи.

— Даже если она вернется, — поддразнил он, — все будет совсем не так, как раньше. Она будет часто опаздывать, вести себя рассеянно, пахнуть больным ребенком. Будет клевать носом за рабочим столом и отпрашиваться пораньше, чтобы свозить малыша к доктору. И начисто растеряет инстинкт охотника.

Жожо ущипнула его. В одном интересном месте.

— Не делай этого, если не собираешься…

— Я-то как раз собираюсь.

Потом они задремали. Проснувшись рывком, Жожо с ужасом посмотрела на часы: четверть второго ночи.

— Марк, вставай. Тебе пора домой.

Он сел, обдав ее теплой волной. Еще сонный, но было видно, что он все обдумал.

— Почему бы мне не остаться?

— Просто не пойти домой?

— Да.

— Хочешь, чтобы тебя изобличили?

— Это будет так ужасно?

— Да. В любом случае так поступать не годится. — Она бросила ему носок. — Одевайся. И езжай домой.

27

Среда, 10:00

Стрелка часов неумолимо приближалась к объявленному «Пелхэмом» крайнему сроку, а Жожо была так же далека от решения, как и накануне.

Взять миллион и лишить себя шанса на большее? Или отказаться от миллиона и рискнуть? Можно прогадать.

Предвидеть наверняка невозможно: это всегда гадание на кофейной гуще. Но лучше будем называть это лотереей.

Почти то же самое, что игра в покер, которой увлекались в их семье. Сядешь, бывало, с братьями, отцом…

— Жожо, тебя Патрисия Эванс. Будешь говорить?

— Нет. Скажи, я ей сама перезвоню через десять минут.

Жожо промчалась мимо помощника, на ходу бросив:

— Я к Дэну.

— А, к своему наставнику, — отозвался Мэнни. — Надставнику, — поправился он, когда она скрылась из виду. Дэна Суона и его нелепой зеленой шляпы Мэнни побаивался.

Дэн был на месте. Он колдовал над каким-то военным трофеем с лоскутом в руках. На голове у него была зеленая шляпа — должно быть, забыл снять, когда пришел. Под этой шляпой лицо у него было как у маленького чертика.

— Привет, Жожо, а я тут как раз доспехи чищу.

С Дэном никогда нельзя было знать, намеренно или ненароком он изрекает двусмысленности. Наверное, специально, мелькнуло у Жожо, но сейчас ей было не до того.

— Вид у тебя малость встрепанный.

— Немудрено. Должна признаться: Патрисия Эванс предложила мне миллион еще до торгов. Принять и не дергаться? Или отклонить и рискнуть остаться с носом? Вы опытный агент, вы как в таких случаях поступаете?

Дэн порылся в кармане пиджака и выудил монетку.

— Орел или решка?

— Перестаньте!

— Другой вариант: иду к Ольге Фишер…

— Почему именно к Ольге? Сходить к ней?

— … и мы играем в «камень, ножницы, бумага». Жожо была раздосадована, а Дэн небрежно произнес:

— Я не могу давать тебе советы. Это все лотерея, и подозреваю, исходить надо из худшего сценария.

Жожо подумала.

— Худшего сценария? Я потеряю миллион. И разрушу карьеру одного писателя.

— Во-во.

— Да, — задумчиво проговорила Жожо. — Спасибо, Дэн. Вы мне очень помогли.

— Примешь предложение?

Жожо удивилась.

— Нет.

— Извини меня, дорогая, но ты только что сказала, что можешь остаться без миллиона и разрушить писателю карьеру. Ведь сказала же? Или я уже пошел по следам тетушки Джослина Форсайта, которая лает по-собачьи?

— Я сказала, это худшее из того, что может произойти. Это не вопрос жизни и смерти. Что бы ни случилось, все останутся живы и здоровы. Нет, я уж пойду до конца. Спасибо.

Разворот на каблуках на сто восемьдесят — и она умчалась. Дэн с восхищением произнес в пустоту:

— Эта женщина и своего детеныша бы съела.

Позже

Разговор получился не из легких. Патрисия была недовольна. Крайне недовольна. От ее дружелюбия не осталось и следа.

— Но в понедельник вы сможете предложить свою цену на торгах, — вежливо проговорила Жожо.

— Свою цену я уже предложила.

— Прости, мне действительно очень жаль. Если передумаешь… Я никуда не уезжаю, мой номер у тебя есть.

Потом Мэнни спросил:

— Как она восприняла?

— Теперь она меня ненавидит.

— Да нет, не может быть.

— Может, и еще как. Впрочем, она мне не лучшая подруга. И когда в другой раз мне попадется хорошая книга, она захочет об этом узнать. Как думаешь, — сказала она, резко меняя тему, — на какой урок йоги мне сегодня пойти? Можно выбрать сложный и стоять там на одной ноге, как цапля, потея, как лошадь, а можно пойти туда, где будешь лежать на полу и глубоко Дышать. Что посоветуешь?

— Лежать и глубоко дышать.

— Правильный ответ. Хороший мальчик.

— Не мальчик, Жожо, а мужчина. Когда вы это поймете?

Еще позже

Йогу Жожо решила пропустить. Уже поздно, а лежать и глубоко дышать она может и дома перед телевизором.

Она собрала вещи и двинулась к выходу. Свет в кабинете Джима Свитмана еще горел. Жожо вдруг захотелось задержаться и поболтать, но, постучав и открыв дверь, она обнаружила, что Джим не один — с ним Ричи Гант. Они рассеянно обернулись, чтобы тут же опять обратиться в слух: из динамика шел низкий, безликий голос.

— Послушайте, есть же еще потиражные.

— Извиняюсь, — прошептала Жожо и удалилась. Половина восьмого. Джим и Ричи на селекторном совещании. Что это они замышляют? С кем можно разговаривать в такой поздний час? Ясно, что ни с кем из «местных», это исключено. Это должен быть совсем другой часовой пояс. Стало быть — с кем-то из-за океана.

28

Пятница, 11:10, еженедельная летучка

— Жожо? — спросил Марк. — Есть чем похвастаться?

— Естественно. Моя клиентка Миранда Ингланд заняла седьмую строчку в списке бестселлеров «Санди тайме» за неделю.