Мы сидели за небольшим столом в соларе отца уже после ужина, снова всё повторялось, как в тот вечер, когда граф рассказывал мне о моей матери. Мигая, горели свечи, высвечивая вышитые кропотливыми руками гобелены по стенам.

Где он прячет большие зеркала? Где-то здесь, в этом кабинете? Или у него есть другие укромные места? В его распоряжении весь Лоранд, проще мне до Малого Ортуса добраться…

— Отдать прямо сейчас?

— Конечно. Вот сюда. — Граф концом пальца постучал по столешнице, несколько глухих стуков потонули в ткани скатерти. — Оно же с тобой?

Как же не хотелось мне расставаться с «моим» зеркальцем, за эти несколько дней я уже привык к нему, как к родному. А если бы у меня ещё раз получилось увидеть свой мир, поговорить с матерью? Отец лишал меня этой возможности.

Я чуть склонился на резном стуле и вытащил зеркало из-за голенища сапога, я носил его там же, где в своё время прятал «Таганрог». Протянул отцу и положил как раз на то место, где только что был палец строгого графа.

Да подавись ты! Так и хотелось сказать мне…

Что же ты за человек? Это же надо.

— Я тут подумал, — начал я, помолчав какое-то время. Мне хотелось найти какую-то другую тему для разговора, чтобы хотя бы немного успокоить себя, — если время останавливается в том мире, откуда я, то потом, когда вернёшься, оно пойдёт снова, так? А если я вернусь обратно сюда, что с временем будет тут? Оно тоже остановится?

Отец опять довольно долго молчал, глядя мне в лицо.

— Тебе это зачем?

— Чисто гипотетически… Мне просто интересно.

— Чисто гипо… что?

Конечно, я говорил с ним так, как он не смог бы понять, чего я хочу знать? Он же — человек дикого Средневековья!

— Ну… — я протянул. — Просто если предположить это, что будет?

— Ничего не будет. В этом мире всё будет идти по-прежнему с тобой или без тебя. Только там, где ты родился, всё останавливается. Но ты туда больше не вернёшься, можешь не мечтать. Просто или сложно — без разницы, ты останешься здесь, и не надейся, что когда-нибудь сможешь сбежать. Понял?

Я обдумывал его слова, крутил за ножку кубок, стоявший на столе передо мной. Отец налил туда немного разбавленного вина, но пить особого желания не было. После того, как он отравил меня в самый первый раз, я не испытывал полного доверия к тому, что он сам наливал мне.

— Вы были у нас много где, столько стран посетили и что, вернулись обратно в тот же миг?

— Представь себе.

— И что, вы вернулись старым?

— Старше, чем уходил…

— И никто не заметил перемен?

Граф снова помолчал немного и вздохнул, глядя на меня. Интересно, сколько ещё его терпения хватит на мои вопросы?

— Я уходил не на годы… Я бывал в вашем мире часто, но не долго. Самое большее я пробыл в Чехии как раз тогда, когда там была твоя мать…

— И вам никогда не хотелось остаться? Вы же любили её, по вашим словам! Вот и надо было сделать выбор…

Он перебил меня:

— Что ты в этом понимаешь? Я сделал выбор!

— И вернулись?

— Вернулся… — Граф устало прикрыл глаза, будто на плечах его лежал неимоверный груз.

— А возраст? Вы выглядите старше моей матери…

Он усмехнулся на мои слова, будто я спросил его о великой глупости.

— Возраст — да… Со временем твой родной мир немного возвращает тебе прожитые дни, всё выравнивается, как чаши весов… Всё, да не всё…

— В смысле? После — немного молодеешь? Возвращаешься к своему возрасту? Здорово!

— Не полностью, конечно! За всё надо платить, я тебе уже говорил об этом! Но, видимо, сам мир стремится к равновесию…

— Конечно! — воскликнул я. — Потому что все эти переходы неестественны! Это неправильно! Сам мир против… Так не должно быть! Я не должен был сюда попасть! Как это вообще получилось? Неправильно это…

— Просто получилось — и всё! — негромко, но твёрдо он перебил меня, и я примолк на время, а отец помолчал и добавил: — Мир возвращает немного телу, но не сознанию…

Я медленно кивнул, сейчас граф сказал о том, о чём я уже сам догадался. В памяти сохраняется всё, что видел и знал, огромное пережитое прошлое в сознании помолодевшего тела спрессовывается, уплотняется, и память воскрешает всё, будто ты пережил не одну и даже не две жизни.

Интересно, какие сны снятся моему отцу? Что бластится ему, когда он смотрит в пространство или на огонь, как мой дед когда-то? Что он видит? Красивые места, знакомых людей, уникальную архитектуру культурных памятников прошлого моего мира?

Я бы свихнулся, ей-богу! По нему же психушка плачет, а он тут, граф, понимаешь. Сидел бы в «дурке» и какому-нибудь дипломированному специалисту в белом халате рассказывал о своих приключениях… Ему место не здесь! Он уже, наверное, ненормальный…

Я тоже таким вернусь? Буду сидеть с отсутствующим видом как последний наркоман? Молчать, и каждый вопрос будет доходить до меня, как до утки на седьмые сутки? Так, да? Все вокруг будут считать меня тормознутым и спрашивать, на чём я сижу? Ну уж нет, я так не хочу…

— Зачем я вам тут? Для чего? Я не могу быть заложником и не могу стать наследником, для чего тогда вы держите меня?

— Ты — мой сын.

— У вас есть Вираг!

— Я найду ему жену, и он пойдёт своей дорогой. У меня останешься только ты…

— Для чего, — я усмехнулся, — скрашивать старость?

— Почему бы и нет… — Граф улыбнулся и отпил из своего кубка разбавленного красного вина.

Что бы он ни говорил сейчас и каким тоном, я не верил ему. Почему? Даже не знаю, будто на каком-то интуитивном уровне, что ли. Плохо верилось мне в то, что он говорил. Он был слишком серьёзным, чтобы я был нужен ему лишь для того, чтобы скрасить