– Ну тогда мы ее забираем. – сразу принял решение Дмитрий, – иначе три часа будем спорить и слушать бред. Как мне объяснил психолог, это особая степень мании величия… вроде бы невинная, но иногда вдруг дает вспышки неконтролируемого гнева. Вот в таком состоянии они могут убить, искалечить и вообще все, что угодно и считать себя вправе на подобные действия. Ее допрашивать нужно при специалистах и такие знакомые у меня есть.

Забрав дамочку и оставив взамен бумажку с цифрами, сыщики исчезли за входной дверью так же стремительно, как и появились и Дина облегченно вздохнула.

– Я иду домой, – заявила сотрудникам, решительно шагнула в лифт и не оглядываясь, нажала кнопку.

В конце концов она же уже отработала и не обязана всюду ездить в компании помощницы.

– Ира… – Никита опустился на освободившийся стул и запустил обе руки в пышную шевелюру, – не знаю… как сказать…

– Никак не говори, – перебила она. – Ты ни в чем не виноват, а Дина права. Нельзя ее оставлять без наказания. Раз сегодня не получилось тебя полить, завтра она придумает что-то другое. Я читала… это страшные люди. Сначала всем кажется, будто человек обычный, ну немножко поехала крыша от любви… Но это не любовь… точнее, не к тебе. Это любовь к себе, обожание своих желаний и возведение их в статус обязательных к всеобщему исполнению. Запирай двери, мы на сегодня работать закончили. Кому нужно – позвонит. Я в столовую, чаю хочется…

Встала и направилась к лифту, и Ник, сразу сообразивший, что ему выпал наконец счастливый шанс, почти бегом ринулся запирать дверь.

К двери столовой они подошли почти одновременно, пока Ирина ждала лифт а потом мирно ехала на третий этаж, охранник умудрился прибежать туда прыгая через три ступеньки. Немного растрепанный и почти не задохнувшийся, зато со счастливым сияньем в глазах.

– Я тоже… – сказал осторожно, протискиваясь вслед за девушкой в прихожую, – очень хочу чаю… может, попьем вместе?

– Наверное… – еще немного вредничая, задумчиво произнесла Ира, – я буду пить у себя. Только печенюшек возьму.

Посмотрела искоса, как резко бледнеет, водой стекая с крутых мужских скул счастливый румянец и вдруг почувствовала себя гадкой и грязной сволочью, бесстыдно играющей на святых чувствах.

– Но если хочешь, можешь присоединиться, – само вылетело изо рта, словно подсознание поторопилось исправить ситуацию, пока она не стала необратимой.

– Конечно хочу… – облегченно выдохнул Никита, выравнивая дыхание, казалось ставшее в горле тугим комом. – Давай я понесу.

Кухня после ремонта стала просторнее, к ней присоединилось помещение от перенесенного в другую половину квартиры санузла и застекленная лоджия. Теперь на ней стояло два огромных холодильника и разделочный стол для холодных блюд.

В холодильнике Ирина нашла эклеры, а на столе – накрытый крышкой мясной пирог. Помня, как всегда восхищался таким Никита, девушка положила на тарелку несколько кусков и прихватила баночку горчицы. Но уйти они не успели, в проеме раздвижной двери матового стекла, ведущей теперь отсюда прямо в зал, появилась Петровна.

– Ой, Ирочка! А я думаю, не пора ли чайку поставить.

– Мы сегодня закончили работу раньше, – пришлось объясняться помощнице директора, – поэтому чай пьем каждый у себя.

– А ужинать? – забеспокоилась повариха, – но я тогда пробегу, спрошу.

– Не стоит, – сразу сориентировалась Ирина, – вдруг кому-то отдохнуть вздумается. Не волнуйтесь, если кто-то не придет к восьми, они могут явиться и к двенадцати. Ну мы пошли.

– Ох, Ирочка… я еще чего хотела сказать… мы решили, что Насте лучше тут жить. Комнатка свободная, работа рядом… иногда мы ночью встаем, если тесто поставим, а иногда я и без нее утром обойдусь, когда кашу варю, девочка ведь в школу будет ходить.

– Петровна, никто не спорит. Как ей лучше – так и делайте. Лишь бы ее родичи не достали, я ведь и по шее надавать могу.

– Я тоже сумею, – сердито помахала кулаком старушка и умиленно проследила, как они уходят.

Здоровенный Никита, бережно несущий на ладонях глубокий поднос с выпечкой и высокая, гибкая Ирина, с летящими вокруг лица темными волосами. Потихоньку осенила их святым крестом и отправилась назад, радовать Настю. Застенчивая девушка остро переживала свое сиротство и ненужность и больше всего опасалась кому-то помешать.

В квартире Ирины еще слегка пахло ремонтом, но присущие только ей запахи все увереннее завоевывали пространство. И это были не духи или шампуни и не запах косметики. Здесь постепенно набирал густоту аромат цветов и растений. Горшки, бочонки и ящики с ними уже стояли почти на каждом подоконнике, на обеих лоджиях и даже свисали со стен.

– Как здорово, – изумленно присвистнул Никита, даже не осознавший, насколько продвинул себя этой чистосердечным восторгом по пути укрощения строптивой. – Я не знал, что ты так любишь цветы. У моей матери все стены на кухне и веранде увешаны кашпо, и магазинными, и самодельными. А всех названий цветов кроме нее никто не помнит.

– Это нечестно… – охнула Ирина, едва представив себе это богатство, – соблазнять девушек такими способами.

– Нечестно, когда девушек пытаются соблазнить с самыми подлыми намерениями, – поставив на стол поднос, охранник вмиг оказался рядом с нею, серьезно заглянул сверху в глаза, – а когда мечтают жениться… завести детей и всю жизнь прожить рядом – то просто пообещать ей подарить все цветы, какие сможешь достать – это самый законный из способов.

– А ты собираешься достать мне все цветы? – задумалась Ира.

– И жениться… – Никита наконец осмелел, осторожно приобнял девушку и нежно прикоснулся губами к ее виску, – Ирочка… ты же понимаешь… доставать цветы я могу потом всю жизнь…

Охранник и сам не уяснил, каким образом их губы встретились, какое чудо привело их в спальню… точно знал лишь одно, никогда прежде он не был так счастлив, и никогда раньше не осознавал так четко, что завоеванного однажды уже не выпустит из рук ни за какие златые горы.

– А Иринка с Никитой так и не пришли ужинать, – еле слышно шептала хозяйке Петровна, выставляя на ее стол маленькую супницу и жаровенку с запеченным кроликом, – я от радости за них весь вечер плачу. Пусть сложится… она такая добрая девочка… сто раз заслужила хорошего мужа.

– Только никому больше, – предупредила ее Дина.

– А кому я скажу? – Изумилась Петровна, – Сонечка их сама видела, Настя тоже знает, она еще раньше ко мне переехала, в маленькую спальню. Мы ей и столик письменный добыли и стул крутящийся. Мужу вы сами скажете… а строители и без нас сообразят. Да и какое им дело?

Действительно, усмехалась Дина, сервируя стол, а кому тут еще рассказывать?

Руслан вернулся поздно, вымотанный и голодный. И пока торопливо глотал сначала грибной суп, а потом кролика, внимательно слушал рассказ жены о последних событиях. А после ужина, устроившись с нею на руках в кресле, уже сам рассказывал новости ордена. Как выяснили эксперты, дикарь, считавшийся в кругах очень обеспеченных людей довольно бедненьким олигархом, на деле был богаче многих. Просто за многие годы своего существования намертво заучил простую истину, не держать все яйца в одной корзине. И на одно имя, разумеется. Тем более ему ничего не стоило предстать перед банковскими служащими в любом облике. Иллюзия всегда была сильной стороной эмпатов. Теперь орден, унаследовавший все эти средства, пытался распорядиться ими с наибольшей пользой для себя и людей, безусловно.