— Ну ахи у нас уже были, а вот никакие пуки мне не нужны, — еле проговаривая от смеха выдает Вика.

— Глупышка, поке, окончание на «е». Это гавайское блюдо из рыбы и морепродуктов с вкуснейшим соусом шрирачи. Правда, соус называют по-разному. И сирачи и срирачи, тут я бессилен.

— Страшно представить, чем ты меня накормишь.

— Не бойся, тебе понравится.

— Ловлю тебя на слове. А после твоих ахов и поков мы будем есть черешню и плеваться косточками. Кто плюнет дальше, тот и выиграет.

— На что играем?

— А пусть это будет тайной.

К черту приготовления, спонтанность наше все. Подумаешь, трусы и майка не те, зато я самая красивая. По крайней мере, именно такой я сейчас себя и ощущаю. Кажется, последний раз я так летала, когда Самарский предложил мне посидеть на его коленках, правда потом был полный крах… Но нет, ничего подобного сейчас точно не будет. Больше не отпущу мое синеглазое счастье. А оно точное мое и больше ничье. Олег что-то говорит про этот ахи поке, подробно рассказывая все шаги приготовления, а я вместо того, чтобы слушать его, качаюсь на барном стуле и смотрю на его попу, облаченную в джинсы. Хотя там и кроме попы есть на что посмотреть. Как в каком-то слащавом кино, товарищ Самарский решил продемонстрировать мне свой торс, и, наверное, чтобы выглядело не слишком вычурно, накинул на себя рубашечку. Правда пуговки не застегнул, чтобы типа «на смотри и пускай слюни». И ведь пускаю же! Зараза. Вот он разворачивается ко мне полубоком и что-то быстро нарезает. И руки у него что надо. Мамочки, это же эти руки меня везде трогали и не только.

Еще полчаса назад я действительно хотела есть, а после душа как рукой сняло, сейчас же я, кажется, наелась собственной слюной, глядя на моего красавчика, готовящего ужин. Знаю, что не нужно так открыто показывать, что я схожу по нему с ума, но с другой стороны, он же первым мне в любви признался, значит не все так плохо.

— Олег, а давай поиграем в игру под названием: «ты отвечаешь на все мои вопросы, а если не отвечаешь или я чую вранье, получаешь либо косточкой от черешни в лоб, либо маленькой струйкой от пульверизатора в точно такое же место».

— Так я сегодня добрый дядя, давай поиграем, но без плевков. И только если на вопросы, на которые я сочту нужным ответить. Соус поострее?

— Ага, поострее. Итак, вопрос номер один. Ты бреешь спину?

— Чего?!

— Ну, ты же не глухой. Признавайся, бреешь спину или нет?

— Нет, не брею, только хардкор, только восковые полоски.

— А грудь? — пытаюсь подавить в себе смех. — Не сочти меня за сумасшедшую, но на груди у тебя есть волосы. К счастью, немного как у некоторых обезьян, но есть чуток. Вот откуда они, если на спине нет?

— Видимо оттуда, откуда берутся волосы. И на груди у меня все пореже, потому что я их пинцетом удаляю.

— Самарский?

— А? — Олег застывает с ножом в руках и поворачивается на мой голос.

— А ты на все найдешь ответ?

— Ага.

— Так вот, ответь мне, красивый волосатый дяденька, — вскакиваю со стула и подхожу к нему ближе, одной рукой опираясь на кухонную тумбу. — Зачем ты меня мучал с самой юности? Зачем показывал всех этих баб? Ну зачем? Ты ведь специально? Давай ответь не как с восковыми полосками и пинцетом, иначе я тебе реально вырву оставшиеся волосы этими прекрасными предметами.

— Нет, не специально. Точнее, первое время после того, как нас застала твоя тетка- да. Так надо было, тебе сложно понять, но тебе было всего шестнадцать, Вика. Это по всем законам жизни ненормально, и я не про правовую сторону сейчас. Может грубо, но тебе надо было нормально жить, а не связываться с тридцатилетним мужиком. Это вообще бред чистой воды, такие отношения. И потом, прекрати передергивать, я не приводил к тебе на смотрины баб. И не виноват, что твоему братцу приспичивало приводить тебя всякий раз на каждый праздник. И монахом я жить не собирался. Спустись на землю. Я не хочу это больше обсуждать. Вообще. Это все прошлое и точка.

— Ладно, давай вернемся к более безобидным вопросам.

— Ну да, тема волос еще не закрыта, — уже ласковее произносит Самарский. — Осталось только обсудить мой пах.

— А его я не очень рассмотрела, но точно не как в джунглях, на лианах кататься не будем.

— Да ладно? — наигранно удивляется Олег. — Викуша, давай еще что-нибудь ляпни, чтобы у меня мое хозяйство больше не сработало.

— Эээ нет… Вот со своим хозяйством, пожалуйста, поаккуратнее, я не просто так пылью покрывалась в причинных местах столько лет. Ты мне обязан, Самарский. Как минимум отлюбить. За все двадцать нетраханных лет. Вот!

— Боже, я уже боюсь. Только чур меня не насиловать, — выставляя ладони вверх, не сдерживая смеха, выдает Самарский.

— Сейчас договоришься, что я тебя прикую к батарее и сделаю шугаринг интимной зоны.

— Это что еще за хрень?

— Поломаешь свое хозяйство-узнаешь. Тебе уже все равно нечего будет терять.

— Все упирается в секс. То есть тебе только мой член нужен?

— Господь с тобой, была бы мне нужна эта сарделька, я бы давно их опробовала, кстати, кандидатов было достаточно. Это только ты не ценишь.

— Очень ценю, Викуля, ты даже не представляешь как, — Олег подхватывает меня на руки и сажает на кухонную стойку. — Тяжко было представлять, как ты возможно с кем-то взрослеешь.

— Мог бы и не представлять, а сам делать меня взрослой. Кстати, чего это за фетиш с кухонными столами, это уже второй раз за сегодня, — не сдерживая смеха произношу я.

— Не нравится?

— Нравится. Раз тут зашел разговор о тыгыдымсе, можно еще несколько вопросов?

— Ну давай. Только, чтобы он, — указывает пальцем в область паха. — Не слышал твои вопросы. Иначе ему точно капут.

— Да вопросы будут почти нормальными. Первый, а как ты узнал, что я… ну ни с кем не была?

— А ты целоваться так и не научилась за эти полтора года, вот и подумалось мне, что и дальше дело не дошло.

— Значит целоваться не умею?! Ты поэтому постоянно улыбался первое время?

— Есть немного.

— Ну ты и гад полуволосатый! — толкаю его в грудь кулаком.

— Да ладно, уже умеешь. Ну считай, что я не только поэтому понял, но все остальное пусть останется тайной.

— Ну, я так не играю.

— Так мы вообще-то не играем. Все, девочка моя, не знаю, как ты, а я настаиваю на ужине, — Олег спускает меня с кухонной стойки и вновь принимается за свои ахи поке. И тут я понимаю, глядя на еду, что никакие это не ахи.

— Самарский, ты обманщик. Какие это ахи поке, это же суши!

— Не совсем. Но да, здесь сырая рыба. Я же тебе только что рассказывал о составе, ты о чем думала? — о твоей заднице.