Как обычно.

Он звонит около восьми, как только освобождается от дел.

Разумеется, относительно — и самых насущных. В принципе же круговерть его бизнеса не знала остановок и передышек.

Пару лет назад, сатанея от скуки на далеком Маврикии, вырванный с корнем из почвы родного российского предпринимательства непреодолимой силой глупого, но неожиданно серьезного конфликта с властями, он мог только мечтать о таком размахе дел.

И где?

Не в каком-нибудь оффшорном, островном захолустье — в самом центре мирового бизнеса, чопорной британской столице.

Компания «White Star», созданная исключительно по странной прихоти лорда Джулиана, не только не канула в Лету, выполнив главную миссию — возвратив на атлантические просторы возрожденный «Титаник», — но успешно развивалась далее, заняв в итоге достойное место в первой десятке мировых круизных компаний.

Впрочем, насколько известно было Полине, «White Star» не замкнулась исключительно в этих узких рамках. На верфях Саутгемптона строились новые, отнюдь не круизные суда. Речь шла о перевозках нефти, и это обещало стать делом куда более серьезным, чем туристический бизнес.

Чего-то подобного, впрочем, и следовало ожидать.

Таков был Потапов — человек, не умеющий останавливаться на достигнутом.

Лорд Джулиан — что тоже легко прогнозировалось, — напротив, затеяв и бурно пережив авантюру с «Титаником», очень скоро охладел к проекту. Впрочем, он безотказно подключался к делам компании, если об этом просил Потапов, решая порой одним частным звонком проблемы, с которыми долго и безуспешно сражались конкуренты.

Это, по мнению обоих — Сергея и Энтони, было вполне справедливым распределением обязанностей.

Словом, можно было бы с уверенностью сказать, что судьба Сергея Потапова наладилась вполне, если бы…

Если бы не эти самые, ставшие уже традицией, вечерние звонки.

Телефон все звонил. Полина подсознательно считала звонки. Еще три и включится автоответчик: станет окончательно ясно, кто звонит, и тогда…

Тогда она уже совершенно точно не снимет трубку.

— Нет! — сказала она себе с решительной укоризной. — Это нечестно, в конце концов. Не позови он меня в Лондон…

Мысленно она продолжала считать звонки. Сейчас прозвенел последний.

Полина сняла трубку, опередив автоответчик всего лишь на секунду.

— Привет! Не слишком отвлекаю?

— Нет. Я вернулась с работы пару часов назад.

— Так рано?

— Буду работать дома. Пока отдыхаю.

— Может, отдохнем вместе?

— Вряд ли получится, Сережа.

— Просто поужинаем где-нибудь, и я уеду.

— Нет.

— Просто поужинаем.

— Боюсь, не получится даже просто поужинать.

— Ты научилась врать.

— Пожалуй. Извини. Я не хочу.

— Чего не хочешь?

— Ужинать, обедать и вообще видеться с тобой сейчас.

— Сейчас?

— Сейчас. Мне нужно адаптироваться, очень много непривычной работы и вообще…

— Снова врешь.

— Действительно. Снова — прости.

— Так в чем дело?

— Нужен тайм-аут.

— Зачем?

— Разобраться в себе, в том, что нас с тобой связывает. В общем, в таких случаях, кажется, говорят: я хочу побыть одна.

— У тебя кто-то появился?

— Муравьи. Представляешь, в моем карликовом палисаднике образовался муравейник, а в нем соответственно муравьи. И похоже, палисадника им уже недостаточно — ползут, мерзавцы, в дом.

— Ты шутишь?

— Про муравьев — чистая правда. В остальном же — каков вопрос…

— Понятно… А как завтра?

— Сережа! Клянусь тебе, хотя, возможно, тем самым нарушаю какую-нибудь из строжайших наших инструкций… Ну да черт с ними, с инструкциями! Как на духу: каждое утро для меня — чистый лист, кто и что на нем нарисует, не известно, по-моему, даже моему вездесущему шефу. Одним словом, я не знаю, что будет завтра.

— Как обычно.

— Как обычно.

— Ладно, я позвоню примерно в это же время.

— Да ради Бога!

Это была классическая психологическая защита. Потапов строил ее, сам того не ведая, почти по учебнику — слово в слово.

Всего, что касалось их отношений и желания — а вернее, нежелания Полины видеться, — он снова в очередной — который уже! — раз будто не услышал.

Зато хорошо все понял про работу и привычно «забил колышек» — завтрашний звонок примерно в это же время.

Который по счету?

Сотый?

Тысячный?

Последнее время он звонил каждый день.

Впрочем, удивляться особо нечему, Полине хорошо было известно «фирменное» потаповское упрямство.

Однако ж — все равно! — удивительно, и того более — потрясающе, как все изменилось в их отношениях.

«Все переместилось в доме Облонских», — непозволительно перефразируя Льва Николаевича, определила для себя нынешнюю ситуацию Полина.

Не просто переместилось — встало с ног на голову.

Или, наоборот, пришло наконец в подобающее положение, переместившись с головы на ноги?

Это нормально, когда мужчина добивается внимания любимой женщины, а она размышляет над тем, какими должны быть их дальнейшие отношения.

До сей поры у них с Потаповым все складывалось иначе. Он размышлял.

Она страдала, иногда, по собственному выражению, «скатывалась до бабства» — попеременно впадала то в депрессии, то в истерики и тихо плакала.

Однако оставалась рядом.

Тянула массу дел, разгребала обыденную рабочую рутину, в критических ситуациях включала на полную мощность свои аналитические мозги, подставляла плечо, спину, локоть…

Что там еще принято подставлять друзьям в трудную минуту?

Он становился все более частым гостем ее одинокого дома, порой — особенно когда настроение было скверным — оставался на несколько дней.

Но — размышлял.

Отношения с семьей давно уже были исключительно формальными, и это, похоже, вполне устраивало всех, включая жену и почти взрослого сына.

И тем не менее…

Полине памятна была одна — давняя уже, слава Богу! — новогодняя ночь. Тогда Потапов провел с ней премилый вечер, наполненный теплым мерцанием свечей, колючими пузырьками шампанского, запахом свежей хвои, но около одиннадцати засобирался домой.