Нет, друзья и братия, не будем так думать. Почтим дар Примирителя, то есть мир, – дар, который, отходя отселе, оставил Он нам (Ин. 14:17) как некий прощальный залог. Будем знать одну только брань – брань с сопротивной силой. Рцем, братия, ненавидящим нас (Ис. 66:5), только бы приняли сие. Уступим в иной малости, чтобы получить взамен важнейшее, то есть единомыслие. Предоставим над собой победу, чтобы и нам победить. Посмотрите на уставы состязаний и на подвиги борцов: у них часто лежащий внизу одерживает победу над теми, которые были вверху».[563] «Гораздо лучше и полезнее, не отлагаясь от общего тела [Церкви], как членам оного, исправлять друг друга и самим исправляться, нежели, преждевременно осудив своим отлучением и тем разрушив доверенность, потом повелительно требовать исправления, как свойственно властелинам, а не братиям».[564]

Горизонт Церкви, однако, простирается и за пределы земли. Имея Главою своего Основателя, Иисуса Христа, Святая Церковь объемлет собой и всех живших верой во Христа и в этой вере скончавшихся. Между членами Церкви, торжествующей и воинствующей, опять-таки происходит духовное взаимообщение. Прославленные святые хотя невидимы телесно, но сопребывают с Церковью земной, споспешествуют ее процветанию и расширению, помогают своими молитвами христианам, проходящим путь земного странствования, потому что они, святые, стали ближе к Богу, сложив с себя телесные оковы, освободившись от брения, омрачающего ум, непокровенными представ к непокровенному первому и чистейшему Уму, сподобившись («если могу так смело выразиться», – добавляет св. Григорий) Ангельского чина и дерзновения.[565] Св. Григорий Богослов, между прочим, писал однажды о св. Афанасии Александрийском, что он, «в старости доброй разрешившись от жизни после многих борений и подвигов, из горнего мира (в сем совершенно я уверен) призирает ныне на дела наши и подвизающимся за доброе простирает руку помощи, тем удобнее, что он свободен от уз».[566] И Сам Божественный Искупитель наш «и ныне молится о моем спасении, пока не соделает меня богом».[567] Отсюда Святая Церковь, с этической стороны, представляет собой бесчисленный сонм Ангелов и всех верующих христиан – живых и умерших, которые, объединяясь во Христе как едином Источнике духовного обновления и высшем Путеводителе жизни, связаны неразрывными узами любви и нравственного содействия, так что члены, усовершившиеся в духовной жизни, оказывают вспоможение во внутреннем самовоспитании по духу Христову членам менее совершенным.

В тех же нравственно-воспитательных видах собрание верующих разделяется также на руководителей-пастырей и воспитываемых-пасомых, на духовно-начальствующих и подчиненных. Отсюда в общей идее Церкви содержится, с этической стороны, частная идея христианского пастыреначалия как института, установленного специально для достижения нравственно-вспомогательных целей Церкви. «Порядок и в Церквах распределил, чтобы одни были пасомые, а другие – пастыри, одни начальствовали, а другие были подначальными; кто составлял как бы главу, кто – ноги, кто – руки, кто – глаз, кто – иной из членов тела для устройства и пользы целого, как низших, так и высших. И в телах члены не отделены друг от друга, но целое тело есть одно, из различных частей сложенное; не у всех членов один образ действования, хотя и все одинаково имеют нужду друг в друге для дружного и взаимного действования. Так, глаз не ходит, но указывает путь; нога не смотрит, но переступает и переносит с одного места на другое; язык не приемлет звуков, ибо это дело слуха; ухо не говорит, потому что это дело языка; нос ощущает запахи, гортань же вкушает брашна, говорит Иов (Иов 34:3); рука есть орудие для того, чтоб давать и принимать; а ум вождь всего: от него способность ощущать и к нему возвращается всякое ощущение. То же и у нас – в общем Теле Христовом. Ибо все едино тело есмы о Христе, а по единому Христу и друг другу уди (Рим. 12:5). Один начальствует и председательствует, а другой водится и управляется; оба действуют не одинаково, если только начальствовать и быть подначальным – не одно и то же, но оба делаются едино во Едином Христе, составляемые и слагаемые тем же Духом».[568] «Как в теле иное начальствует и как бы председательствует, а иное состоит под начальством и управлением, так и в Церквах (по закону ли справедливости, воздающей по достоинству, или по закону Промысла, все связующего) Бог постановил, чтобы одни, для кого сие полезнее, словом и делом направляемые к своему долгу, оставались пасомыми и подначальными; а другие, стоящие выше прочих по добродетели и близости к Богу, были пастырями и учителями к совершению Церкви и имели к другим такое же отношение, какое душа к телу и ум к душе, дабы то и другое, недостаточное и избыточествующее, будучи, подобно телесным членам, соединено и сопряжено в один состав, совокуплено и связано союзом Духа, представляло одно тело, совершенное и истинно достойное Самого Христа – нашей Главы».[569]

Итак, христианское пастырство, помимо священнодействия, имеет еще цель нравственного воспитания и усовершения пасомых. Его задача – духовное врачевание, состоящее в том, чтобы «окрылить душу, исхитить из мира и предать Богу, сохранить образ Божий, если цел, поддержать, если в опасности, обновить, если поврежден, вселить Христа в сердца Духом (ср. Еф. 3:17), – короче сказать, того, кто принадлежит к горнему чину, соделать богом и причастником горнего блаженства».[570] Посему христианское пастырство есть не столько начальствование, сколько служение, подлежащее великой ответственности; оно основывается на Божием законе и возводит к Богу.[571]

При таком-то взаимном нравственном содействии верующих друг другу, под мудрым руководительством пастырей, при помощи святых и под верховным управлением Божественного Пастыреначальника движется жизнь как всей Церкви Христовой вообще, так и отдельных ее членов. Здесь, в живом и оживляющем организме Церкви, дается самая добрая почва и самые действительные средства для наилучшего расцвета и произрастания индивидуальной жизни каждого верующего. Здесь-то христианин может с удобством оправдать на себе самом этический идеал, осуществить в собственной личности нравственную задачу жизни.

П. Борисовский. Мысли святого Григория Богослова о христианской жизни уединенно-созерцательной и общественно-деятельной [572]

Принято различать два главнейших рода христианской жизни: уединенно-созерцательную (подвижническую, иноческую) и общественно-деятельную. Возникает ряд вопросов. Каково отношение этих родов жизни друг к другу, какая из них по существу выше, чище, превосходнее, ближе к морально-догматическим основоположениям христианства? Какой путь предпочтительнее избрать для удобнейшего осуществления целей человеческого существования на земле, полагаемых христианством? Наконец, какими основаниями определяется самое различение двух означенных родов жизни и состоятельно ли оно? По всем этим вопросам у нас, в обществе, существуют очень неотчетливые, весьма разноречивые мнения. Одни