– Любителей полно-с, – кисло ответил пристав. – Да только нынче они все кто где, поразъехались. Лето-с.

– Так-таки никого не осталось? – не верила она. – Голубчик, Ардальон Гаврилович, вы же знаете людей в городе наперечет, сделайте одолжение, отыщите артисток. Мне нужны немолодые, эдак примерно… сорока – сорока пяти лет. Ежели мне они понравятся, я могу оказать содействие в дальнейшем их устройстве, ведь приличный ангажемент получить трудно. И вас отблагодарю.

У пристава через очки глаза поблескивали зеленой тоской. Но кто же способен отказать ее сиятельству, которая от безделья бесится? Тут хочешь – не хочешь, а исполняй поручение. Скрепя сердце он дал обещание:

– Поищем-с, ваше сиятельство.

– А что тут у вас за карта? – указала Марго стеком на стену.

– Нашего уезда. Флажками мы обозначаем места нахождения трупов.

– Как интересно… – Она подошла к стене. – Боже мой, даже Озеркино есть. Очень искусно нарисовано. А это что за поселение?

– Усадьба ваших соседей на другом берегу озера.

– О, и флажок рядом. Кто-то пострадал от руки оборотня из этой усадьбы?

– Почтмейстер. Он привозил почту в усадьбу, а на обратном пути был убит.

Марго попрощалась. Надежды Сурова рухнули, оказывается, она и не думала выкладывать полиции известные ей факты, а, наоборот, решила использовать государственный орган в своих целях. Он шел за ней, рыча:

– Актерки вам зачем?

– Я надеюсь узнать ту из них, которая сегодня представляла нищенку, а поможет мне в этом полиция, отыскав женщин, занимавшихся актерством. Поймите, нищенка, выучившая фразы, составленные другим человеком, отработав жесты с интонациями, имеет отношение к театральному делу. Вас заставь представлять крестьянина – один смех будет, а она толково представляла.

– Грубо представляла, – возразил он, сердясь.

– А все равно у человека, никогда не имевшего отношения к сцене, так не получится. Ну, не сердитесь, Александр Иванович, я знаю, что делаю.

Суров скрипнул зубами.

Марго не отказалась понаблюдать за усадьбой и в этот день, а ведь поездка в город забрала немало сил. Мишель находился в приподнятом настроении и отмахнулся от сестры, мол, поезжайте без меня, что и требовалось. Доскакав до угодий герцогини, привязали лошадей в укромном месте, после чего подкрались к усадьбе вплотную. Подполковник отыскал крепкое дерево, влез на него первым, подал руку Марго, оба вскарабкались.

– Великолепный обзор, – сказала она, настраивая трубу. – Отсюда людей видно и так, а через трубу мы тем более разглядим, чем они занимаются.

– Не обольщайтесь, тайными делами они наверняка занимаются в доме, а туда вам не проникнуть, – охладил ее Суров, придерживая Марго.

– Поглядите, – протянула она трубу. – Окна и сейчас закрыты ставнями изнутри. А грозы-то нет.

Суров приставил к глазу прибор, неторопливо провел им по первому этажу, по второму. Отдавая назад, сообщил:

– Не все. Слева два крайних окна на первом этаже распахнуты, на втором три раскрыты, то же слева и над первыми двумя.

– В самом деле, – проговорила Марго, исследуя окна. – Внизу… это кухня. А вверху… очевидно, одно окно спальни, два других задернуты занавесками. Досадно, что ночью не сможем понаблюдать, темно будет.

Когда территория усадьбы пустовала, Марго и Суров разговаривали на разные темы, ведь невозможно все время думать о чудовище в человеческом обличье. Усадьбу не выпускали из виду, стоило кому-то появиться, тотчас Марго приставляла к глазу трубу, затем передавала ее Сурову, только ничего сверхъестественного не происходило. Но заметили: людей в усадьбе очень мало, что само по себе необычно. Без слуг содержать в порядке дом невозможно, а огромное подворье пустовало. Кстати, оно не отличалось ухоженностью. Но вот заметили в кухне движение, рассмотрели, что мужик принес курицу со связанными лапками. Кухарка поставила таз у окна, видимо, там стоял стол.

– Фу! – покривилась Марго, глядя в трубу. – Курицу режет.

Суров забрал у нее прибор, присвистнул:

– Кровь сливают. То есть собирают.

– Куда? Дайте мне, дайте…

Марго хорошо видела мужика, который прижал тушку курицы к туловищу локтем и второй рукой держал ее за голову. Из шеи била струя крови, а кухарка собирала ее в бокал. Наполнив, она завернула бокал в белоснежную салфетку, отдала мужику, тот унес его. Марго повернула лицо к Сурову и многозначительно произнесла:

– Помните, вы прочли, как в давние времена кровью поили больных черной меланхолией?

– Помню. Да, оборотень живет здесь. Но, Маргарита Аристарховна, зачем же ему указывать на себя, воя по ночам и убивая людей недалеко от усадьбы?

Сопоставив факты, которые стали ей известны (а память у Марго великолепна), она высказала предположение:

– Доктор Кольцов говорил, что больные люди страдают расстройством рассудка и не отдают отчета своим поступкам. Но, может, вовсе не оборотень, а кто-то другой указывает и убивает? Хочет, чтобы полиция пришла именно в дом герцогини. Все как раз указывает на второе.

– Хочет, хочет… – повторил Суров задумчиво. – И нищенка, считай, впрямую наводила на герцогиню с Шарлоттой. А ведь они в опасности, Маргарита Аристарховна. В конце концов полиция догадается, куда ведет дорожка.

– Но убивает мужчина. Пуговица, которую мы нашли у доктора Кольцова, от мужского сюртука. И сукно, прихваченное нитками, мужское. Он, совершая ужасные преступления, желает остаться в стороне, вот в чем смысл.

Она замолчала и сосредоточенно отковыривала пальцем сухую кору от ствола дерева. Суров следил то за нею, то за усадьбой, не мешая Марго думать.

– А вам не кажется, – сказала Марго, – что страшная болезнь, о которой рассказал доктор, поразила герцогиню? Мишель говорил, она даже из дому не выходит. Для обычного человека это немыслимо.

– Верно, – согласился Суров. – Кстати! У нее же де ла Гра гостит, профессор медицины. Полагаю, он не просто гостит. Теперь понимаю, почему она встретила нас неласково: ей трудно видеться с нормальными людьми, трудно свыкнуться, что она не такая, как все.

– Мне жаль ее. Где же искать убийцу? Кто он может быть такой? Где живет? Мне казалось, что здесь, а нынче я в растерянности.

– Подумать следует, каковы могут быть причины, или, как говорит Ардальон, мотивы. Как правило, их не так уж много. Деньги, месть, зависть…

– Месть? Может, он вознамерился отомстить? Завидовать-то ей нечему.

– Но существует еще ряд причин, не менее важных, – возразил он. – Когда б имелись подозреваемые… но их нет, к нашему огорчению. Одно могу обещать: я ваш союзник и приложу все силы, чтоб выявить негодяя. Нельзя допустить, чтобы слабая женщина – ведь она прежде всего женщина, а уж потом герцогиня, – которой и без того несладко, пострадала безвинно.