смотрел на меня в маленькую подзорную трубу. Хотя сомневаюсь, что во сне он мог меня видеть.

Мой младший брат! Он родился… Я все еще не могла в это поверить. Я поцеловала стекло и сказала:

— До скорого, маленький Леандро. Сладких тебе снов!

Затем я отправилась к Салли.

Она лежала в палате на двоих, но кровать рядом с ней пустовала. На стуле сидела Луиза с Антоном на руках. Салли смотрела в потолок. Выглядела она уже гораздо лучше. Но вся ее красота куда-то исчезла. Она казалась маленькой и растерянной, а ее бескровное лицо почти сливалось с белой ночной рубашкой. Когда я подошла и протянула ей букет цветов, Салли отвернулась.

Зато Антон всплеснул ручками и протянул их ко мне. «Рад тебя видеть!» — казалось, хотел он сказать. Но я не смогла даже улыбнуться ему. На Салли я уже не сердилась. Просто было грустно видеть ее такой.

Я погладила Антона по головке и ушла, пробормотав: «Выздоравливай поскорее, Салли». Луиза вышла за мной.

— Хочу еще раз поблагодарить тебя, Лола, — сказала она. — За все, что ты сделала. Тебе пришлось нелегко. Но ты замечательно со всем справилась.

— Спасибо, — пробормотала я и добавила: — Знаете, если бы я не согласилась побыть у вас вместе с Салли, ничего бы и не случилось. Тогда она осталась бы с Антоном, и…

— …И тогда случилось бы что-нибудь другое, — Луиза отвела ручку мальчика от своих волос и улыбнулась. — Думаю, Салли напивается далеко не впервые. По крайней мере, ее приятель уже не раз попадал в полицию. И не только из-за алкоголя, но и из-за наркотиков. — Луиза вздохнула. — Это выяснилось вчера. Мама Салли сообщила о случившемся его маме, но он и не подумал навестить ее. Даже не позвонил, чтобы спросить, как дела. — Она взяла меня за руку. — Несмотря ни на что, я рада, что правда вышла наружу. Сегодня мы долго говорили с мамой Салли. Девочке придется пройти курс специальной терапии, и ее мама должна принимать в этом участие. Салли должна осознать, что во всем существуют пределы и границы. Но ей нужна мама, которой она могла бы доверять, а не та, что постоянно все запрещает и наказывает за малейший проступок. И знаешь, я думаю, иногда должно случиться плохое, чтобы жизнь стала лучше в целом.

— Буа-буа! — сказал Антон.

Луиза права. Я представила, что было бы, если б мама и папай мне не доверяли. Если бы мне приходилось постоянно обманывать своих родителей. И если б у меня был друг, который не приехал бы ко мне в больницу, когда что-то случится.

— Пожалуйста, еще раз передайте Салли привет от меня, — сказала я.

— Обязательно, — кивнула Луиза. — И поздравляю тебя, Лола. Я слышала, вчера ночью у тебя появился младший братишка.

— Откуда вы знаете? — удивилась я.

— От папы твоего друга. Он позвонил мне днем. Оба они просто молодцы. Тебе повезло, — улыбнулась Луиза. — Заглядывай ко мне. Кстати, не забудь забрать вещи для твоего младшего.

Я пообещала. Но сейчас я гораздо охотнее нанесла бы визит кое-кому другому.

— Наконец-то, — сказал Алекс, когда через час я позвонила в дверь квартиры Джеффа. — Я думал, ты уже не придешь. Как дела? — Он схватил меня за руку и потащил в комнату. — Как твой братишка?

— Хорошо, — ответила я. — А где Джефф?

— У Пенелопы в «Жемчужине». Помогает ей разносить заказы, — ухмыльнулся Алекс. — Остается надеяться, что сегодня туда не заявится никакой ресторанный критик.

Я рассмеялась, а потом снова стала серьезной.

Я села на стул, а Алекс прислонился к стене напротив и начал вертеть пуговицу на рубашке. В комнате царил такой порядок, какого раньше я никогда не видела. И никогда еще Алекс не выглядел таким неуверенным. Он долго смотрел на меня, пока его взгляд не остановился на серебряном сердечке у меня на шее.

— Красивая штучка, — сказал он, но голос его звучал грустно. — Откуда она?

— Фло подарила.

— А, — Алекс так сильно дернул пуговицу, что она чуть не оторвалась. — А где… где мой Лев?

— Под кроватью, — ответила я. — В коробке. Вместе с твоими письмами. И моим мобильным телефоном.

Алекс сполз вниз по стене и сел на пол.

— Вот, значит, в чем дело, — проговорил он. — А ведь я отправил тебе чуть не сотню сообщений.

— Я послала тебе еще больше! — возмутилась я.

Во мне снова проснулась злость.

— Почему? — набросилась я на Алекса. — Сначала ты меня видеть не хочешь, а потом вдруг являешься, чтобы попросить прощения. Что такого случилось?

— Фло, — ответил он. Выглядел он окончательно подавленным.

— Что? Фло? — Я почувствовала, что вообще ничего не понимаю. — Причем тут Фло? Почему Фло?

— Она мне позвонила, — сказал Алекс. — Три дня назад. Джефф дал ей мой номер. Фло позвонила и рассказала, что произошло в твой день рождения.

— Минутку! — я протестующее выставила руку.

Фло позвонила Алексу? Ну-ка, что я чувствую теперь?

Я закрыла глаза и вслушалась в себя. Хорошо. До чего же хорошо, что у меня такая подруга. Но есть и еще кое-что. Это касается Алекса.

— Я! — наконец выговорила я. — Это я хотела тебе все рассказать. И ты должен был меня выслушать, если доверял мне. Но ты мне и слова не дал сказать. И вдобавок твоя дурацкая эсэмэска, где ты потребовал, чтобы оставила тебя в покое! Знаешь, как мне было плохо и больно?

Алекс кивнул. Он выглядел таким несчастным, как все тридцать три несчастья сразу.

— Да, — сказал он. — Знаю. Но иначе я не мог. Мне тоже было плохо, Лола. Ты обманула меня. Тогда, в самом начале. Когда назвала сестру Фабио подругой Глории.

— Но ведь потом я выложила все, как оно есть на самом деле!

— Ну да, — ответил Алекс. — Потом. Но я все равно тебя ревновал. А когда увидел тебя вместе с Фабио, то… В общем, этот чертов поцелуй просто крышу мне снес… — Алекс продолжал вертеть пуговицу. — Я выложил все свои сбережения, чтобы оплатить половину стоимости билета и попасть к тебе в день рождения. Я хотел удивить тебя, Лола. А потом… потом ты удивила меня. И это было знаешь как больно?

Он умолк. И я молчала. Пуговица оторвалась, покатилась по полу и остановилась под моим стулом. Я наклонилась и подняла ее.

— Может, в следующий раз ты все-таки сообщишь мне, когда намерен приехать, — проворчала я. — И вообще, ты обязан мне доверять.

Алекс недоверчиво уставился на меня.

— Это значит… — начал он и улыбнулся той самой открытой и светлой улыбкой, от которой у меня всегда кружилась голова. — То есть,