Софи почувствовала, как у нее участилось дыхание.

– Думаю, сейчас я тебя поцелую, - прошептал Бенедикт.

– Думаете?

– Думаю, я просто должен тебя поцеловать, - проговорил он с такими видом, словно и сам с трудом верил своим словам. - Это все равно что дышать. Человек не может этого не делать.

Бенедикт нежно коснулся губами губ Софи, после чего принялся покрывать их легкими поцелуями. Это было настолько потрясающе, что у Софи закружилась голова, подкосились ноги и, чтобы не упасть, она ухватилась за плечи Бенедикта. Она никак не могла понять, что это на нее нашло.

Но внезапно ее осенило. Да ведь так уже было! Два года назад, на маскараде, когда Бенедикт точно так же ее целовал, нежно, бережно, словно она для него самое дорогое существо на свете. И вот сейчас, по прошествии двух лет, она вновь переживает самый замечательный момент в своей жизни.

– Ты плачешь? - прошептал Бенедикт, касаясь ее щеки. Софи заморгала и, протянув руку, вытерла слезы. Она их не замечала.

– Мне перестать? - так же шепотом спросил Бенедикт.

Софи покачала головой. Нет, она не хочет, чтобы он останавливался. Она хочет, чтобы он целовал ее так же, как тогда, на маскараде, сначала с невыразимой нежностью, потом все более и более страстно. Только гораздо дольше, чем тогда, потому что на сей раз часы не пробьют полночь и ей не нужно будет исчезать.

Как же ей хотелось, чтобы он узнал, что она та самая таинственная незнакомка с бала-маскарада! И в то же время она страшно боялась, что он об этом узнает. В общем, в голове у нее все настолько перепуталось…

И в этот момент Бенедикт вновь приник к ее губам. Но на этот раз поцелуй был страстным, требовательным и заставил бы любую женщину затрепетать, почувствовать, что она красива, желанна, бесценна. Софи и не предполагала, как она соскучилась по человеческому отношению к себе. Дворяне и аристократы не замечают своих слуг, не вступают с ними в разговоры, а когда вынуждены к ним обращаться, стараются быть предельно краткими.

А Бенедикт все продолжал свою сладостную пытку. Его губы становились все более страстными и требовательными. Большие руки прижимали ее к себе с такой силой, что Софи было трудно дышать. Тело прижималось к ее телу, и его жар, казалось, проникал сквозь тонкое платье прямо ей в душу.

Как же ей хотелось отдать Бенедикту всю себя, без остатка, хотя она и поклялась не делать этого, пока не выйдет замуж.

– О, Софи, - хрипло пробормотал Бенедикт. - Я никогда еще не испытывал…

Софи замерла. Она была совершенно уверена, что он собирается сказать, что еще никогда не испытывал подобного чувства, и понятия не имела, как это воспринимать. С одной стороны, ей льстило, что именно она сумела заставить его трепетать от желания. Но с другой - он уже целовал ее раньше, два года назад. Разве он не испытывал тогда такое же сладостное томление?

Боже правый, неужели она ревнует его к самой себе?

Внезапно Бенедикт слегка отстранился.

– Что случилось? - спросил он. Софи слегка покачала головой:

– Ничего.

Взяв ее за подбородок, Бенедикт запрокинул ей голову.

– Не лги мне, Софи. Что произошло?

– Просто я нервничаю, - пролепетала Софи. - Больше ничего.

Прищурившись, Бенедикт с подозрением взглянул на нее.

– Это правда?

– Чистая правда. - Вырвавшись из его объятий, Софи отступила на несколько шагов и встала к нему спиной, скрестив руки на груди. - Я бы никогда не стала лгать.

Бенедикт смотрел на ее ровную спину.

– Я знаю, - тихо сказал он. - Ты не из тех, кто лжет.

Софи коротко рассмеялась, и Бенедикт, хотя и не видел выражения ее лица, с легкостью его себе представил.

– А откуда вам это известно? - спросила она.

– Это видно по всему твоему поведению. Софи молча стояла.

И вдруг - Бенедикт и сам не мог сказать, как это получилось, - у него вырвалось:

– Кто ты, Софи? Кто ты на самом деле?

По- прежнему не поворачиваясь, Софи едва слышно прошептала:

– Что вы имеете в виду?

– Что-то в тебе не так, - проговорил Бенедикт. - Слишком уж правильно ты говоришь для горничной.

Нервно теребя руками подол платья, Софи бросила:

– А что, это запрещается? В нашей стране не слишком преуспеешь, если у тебя не правильная речь.

– С этим можно поспорить, - ласково возразил Бенедикт. - Ты же не слишком преуспела.

Сжав руки в кулаки, Софи стремительно зашагала прочь.

– Подожди! - крикнул Бенедикт. В три прыжка догнав ее, он схватил ее за руку и с силой повернул к себе лицом. - Не уходи.

– Я не привыкла оставаться в обществе людей, которые меня оскорбляют.

Бенедикт даже вздрогнул: такая острая боль застыла в глазах Софи.

– Я вовсе тебя не оскорбляю, и ты это знаешь, - проговорил он. - Это правда. Ты не создана быть горничной, Софи. Это ясно мне и должно быть ясно тебе.

Софи горько рассмеялась - такого смеха Бенедикту еще никогда не доводилось от нее слышать.

– И что вы предлагаете, мистер Бриджертон? Найти работу гувернантки?

Бенедикт подумал, что это очень неплохая идея, и начал ей об этом говорить, но Софи прервала его.

– И кто меня наймет, как вы думаете?

– Ну…

– Никто! - выпалила Софи. - Никто меня не наймет. У меня нет никаких рекомендаций, и выгляжу я слишком молодой.

– И красивой, - мрачно прибавил Бенедикт.

Он понятия не имел, как нанимают гувернанток, знал лишь, что обычно этим занимается хозяйка дома. А простой здравый смысл подсказывал ему, что ни одна хозяйка дома не захочет иметь среди своих слуг такую молодую и хорошенькую девушку, за которой может приударить ее муж или сын. За примером далеко ходить не надо. Стоит только вспомнить, что пришлось Софи вытерпеть от Филиппа Кавендера.

– Ты можешь быть личной горничной, - предложил он. - По крайней мере тогда тебе не придется выносить ночные горшки.

– Вот как? - пробормотала Софи.

– Или компаньонкой какой-нибудь пожилой дамы.

Софи печально вздохнула, и Бенедикт почувствовал, что сердце у него разрывается.

– Вы очень добры, - проговорила она, - но у меня ничего не вышло. Не стоит за меня беспокоиться. Вы же не несете за меня никакой ответственности.

– Я мог бы ее нести.

Софи вопросительно уставилась на него. И внезапно Бенедикт понял, что никуда ее не отпустит. Он чувствовал, что между ним и Софи существует какая-то странная, необъяснимая связь, сродни той, которую он испытал лишь один раз в жизни, при встрече с таинственной незнакомкой в серебристом платье. Но незнакомка исчезла, словно ее и не было, а Софи здесь, живая, настоящая. Он устал от миражей. Ему нужен кто-то, кого он может видеть, до кого может дотронуться.